О том, как приходилось работать. Воспоминания первого начальника Тунгокоченского ОВД Николая Архипова

Первым начальником Тунгокоченского отделения внутренних дел был Николай Николаевич Архипов, опытный сотрудник, работавший в милиции с 1926 года. О нём отзывались так: «По своей квалификации и производственной работе является одним из лучших оперативных работников. Проявляет собственную инициативу и развивает инициативу подчинённых. Добился хороших результатов в оперативной работе. Благодаря ему был вскрыт и ликвидирован ряд уголовных банд скотокрадов, грабителей и убийц».

После увольнения из милиции он был отправлен на фронт и погиб в бою 13 марта 1945 года в районе населённого пункта Альбинс, расположенного неподалёку от Кёнигсберга, в Восточной Пруссии.

В личном деле Николая Николаевича имеется документ, в котором он рассказывает о начале своей работы в Тунгокоченском районе. Информация эта весьма необычна и будет интересна современным сотрудникам.

Начальник Тунгокоченского ОВД в 1934—1939 годы

Работая ровно тринадцать лет в органах РКМ без отрыва от производства, я должен довести до вашего све́дения, что мне ещё не приходилось работать в такой обстановке, в таких условиях, в каких прошла моя пятилетняя служба в отдалённом северном национальном районе.

По прибытии в этот район в качестве начальника с 1 июня 1934 года на мою же должность выпало счастье организации этого районного отделения милиции, так как такового ранее не существовало. На первых порах я жил со своей семьёй в новом срубе без рам и дверей. Не приходилось говорить и о здании районного отделения милиции.

Впоследствии я добивался кое-каких «клетушек», и из тех в течение 1934 года меня перемещали до пяти раз. Со всем приходилось мириться, ибо район существовал всего три года и жил за счёт государственных дотаций. В течение четырёх лет райисполком не получил ни одной копейки на строительство. Следовательно, ожидать от райисполкома было нечего.

А мной в конце 1934 года была ликвидирована банда, которая действовала с 1930 года после кулацкого восстания. Содержать арестованных было негде. Двенадцать человек держали в простом амбаре без потолка и пола. В результате я был вынужден построить КПЗ силами арестованных. В этом же КПЗ работал сам до июня 1938 года. Отсюда можно судить, что за условия были в районе.

В районе вплоть до второй половины 1938 года не было районного отделения УНКВД, суда, прокуратуры, следственного участка. Все дела следственного порядка лежали на мне, включая даже контрреволюционные, которые не входили в юрисдикцию рассмотрения милицией.

Чтобы успешно разрешить трудности, возникавшие в процессе работы, я не имел возможности посоветоваться с другими органами, и мне приходилось «вариться в собственном соку». Вскрыл контрреволюционных вредителей и повстанческие контрреволюционные группировки и ликвидировал их. Кроме того, ликвидировал массу других враждебных элементов, проводивших антисоветскую агитацию.

Однако на это я не имел соответствующих указаний из области. Как факт, до приезда в район 28 июля 1938 года назначенного начальником РО НКВД лейтенанта государственной безопасности Василия Ивановича Морозова, я не имел никакого понятия о приказе НКВД СССР №00447. С кем же я работал?

Штат состоял всего из пяти единиц: начальника районного отделения милиции, паспортиста, двух участковых инспекторов и одного милиционера, он же вахтенный, он же конвойный. Не было работников уголовного розыска. Не было секретаря РОМ. И эту работу я выполнял сам.

Район территориально разбросан от райцентра на 250–550 километров. Поскольку вся следственная и оперативная работа была на мне, то, вне всякого сомнения, я по большей части находился в разъездах. А когда возвращался, то меня уже ждал ворох дел, писем, жалоб и заявлений, ибо все трудящиеся со своими жалобами шли к нам, так как более им обращаться было некуда, и притом жалобщики получали положительные результаты от нас.

Они не перестают обращаться к нам уже и тогда, когда в 1938 году в районе стали появляться другие административные органы.

И когда сядешь работать, не знаешь, что делать: или заканчивать следственные дела, или составлять отчёты, или давать ответы на различную переписку, или готовиться к очередному занятию по истории партии, так как я являюсь внештатным пропагандистом райкома партии, постоянным агитатором и докладчиком в массах. Мало того что работаю за всех и за следственные органы, так ещё приходилось выполнять и более серьёзные дела другого характера.

В 1934 году окружком партии и райком партии додумались поставить меня председателем райисполкома по совместительству. Пробыв четыре месяца в двух должностях, я кое-как освободился от этой чудовищной нагрузки. А в декабре 1935 года сняли с работы секретаря райкома партии. Окружком на районном партийном собрании поставил меня секретарём райкома партии по совместительству.

И получилось, что я и парторг, я же секретарь райкома партии, и начальник милиции, как ни странно. А получилось так. Я бил тревогу и в краевое управление НКВД, и в крайком партии. Но добиться ничего не мог. И проработал так до 7 января 1937 года.

В результате одного человека превращали в механический двигатель, не считаясь с тем, что у меня страдает основная работа. Когда начинаю говорить, что могут быть плохие последствия от непосильной нагрузки, получаю ответ, мол, мы ставили тебя и на тебя рассчитывали. Но получается наоборот. Когда допустишь малейшую ошибку, готовы сейчас же назначить взыскание и создать угрозы вплоть до исключения из партии.

В результате всего этого я работал, не видя ни дня, ни ночи, ни выходных дней. Дело доходило до того, что семья начинала упрекать, что я на неё не обращаю внимание. Я не знал, как учатся дети, какая помощь им нужна, ибо видел их только по утрам во время завтрака. А когда приходил с работы, они уже спали, так как была уже ночь. И это при том, что другие руководители в районе имели возможность отдыхать, ходить в клуб, играть в волейбол, футбол и быть в кругу семьи. Этого я не мог сделать при всём желании.