Начальник Агинской милиции

Знакомясь с документами из государственного архива Забайкальского края, я попытался отыскать какую-нибудь информацию о Харахинове Иване Михайловиче. В предвоенные годы он был начальником Агинской районной милиции.

И тогда, предположив, что И.М. Харахинов, который занимал столь высокий должностной пост, должен быть членом партии, я запросил в государственном архиве Забайкальского края документы фонда «Первичная организация КПСС Агинского отдела милиции». И там увидел фамилию Харахинова. Конечно, встретившаяся в нём информация не касалась напрямую его профессиональной деятельности, но в какой-то степени она всё же освещала его личность.

Итак, впервые имя Ивана Михайловича появилось в документах партийной организации 25 октября 1937 года. В этот день он прибыл на службу в Агинский РО НКВД по направлению из Управления УНКВД по Бурят-Монгольской АССР на должность начальника Агинской районной милиции. Вместе с ним приехала его жена Анна Алексеевна. Этим же числом датирован протокол №17 партийного очередного собрания первичной партийной организации при Агинском районном отделении НКВД.

Принимал в нём участие новый сотрудник отделения коммунист Харахинов или нет, неизвестно. Но это собрание было закрытым, и на нём присутствовало только шестеро человек: три члена ВКП(б), один кандидат в члены ВКП(б) и двое сочувствующих. Пятеро из них известны по именам.

Председателем собрания был Илья Иванович Алексеев, секретарём — Бадмажаб Эрдынеевич Нимбаев, докладчиком — начальник РО НКВД, член партии с 1928 года Матвей Халбаевич Хамаганов. Ещё два имени — Жамьянов Юндун Жамьянович и Пинуев Ошир Андреевич, начальник Агинской тюрьмы, — известны как выступившие в прениях. Возможно, Харахинов и был на этом собрании шестым его участником, но, будучи только что прибывшим в отделение и поставленным на учёт в партийную организацию, не выступал.

А повестка дня в тот раз была чрезвычайно серьёзная. Обсуждалась опубликованная в газете «Бурятская правда» от 27 сентября 1937 года статья с громким названием «Кто покровительствует преступникам в Агинском аймаке». 

По итогам обсуждения статьи родился такой документ:

Имело ли данное постановление собрания какую-то силу? Давайте посмотрим. Из названных в нём имён в конце 1937 года по различным пунктам ст. 58 УК РСФСР были арестованы уполномоченный по заготовкам И.П. Аслезов, плановик Агинского госбанка Жигмит-Жаб Дамдинов, первый секретарь Агинского аймачного комитета ВКП(б) Игнатий Гожиевич Поликарпов.

В отношении судьи Михаила Прокопьевича Ильина и прокурора Кирилла Михайловича Наумова можно сказать, что они попросту мешали сотрудникам Агинского РО НКВД творить беззаконные дела и не было никакого юридического повода к их устранению: первый продолжал свою деятельность в названной должности ещё полтора года, а второй — до самого окончания Великой Отечественной войны.

Первым партийным поручением на новом месте для И.М. Харахинова было избрание его редактором стенной газеты, а 27 февраля 1938 года его избрали парторгом партийной организации при Агинском РО НКВД. А через пять месяцев, 1 июля 1938 года, рассматривался вопрос об исключении из партии бывшего начальника Агинского окружного РО НКВД младшего лейтенанта ГБ Хамаганова. 

Матвей Халбаевич Хамаганов, 1902 года рождения, бурят, из крестьян, окончил 2 класса церковно-приходской школы, был членом ВКП(б) с 1928 года. С докладом выступил новый начальник окружного отдела НКВД Константин Михайлович Суворов, назвавший Хамаганова «врагом народа». На собрании, в частности, говорили о том, что он «давал указания при взятии справок в сельсоветах на бедняков и середняков делать их улаками. Была его установка, что дело нужно натянуть, создать дело ложное». 

Интересно выступление И.М. Харахинова о нём: «Знаю его со дня приезда на работу в Агинский РОМ. Он мне не разрешал принимать дела в течение десяти дней. Говорил, что работой докажи, а потом примешь. При приёме оружия я просил создать комиссию, он возражал. С большим трудом удалось создать комиссию, которая обнаружила недостачу 10 наганов и 40 винтовок. По этой недостаче к Хамаганову до сих пор мер не принято. Ранее Хамаганов работал в Закаменском РО НКВД. Я за его исключение». 

Первичная организация исключила его из партии как «члена панмонгольской контрреволюционной организации, разоблачённого и арестованного органами НКВД». Решение данного собрания первичной организации в тот же день было утверждено на бюро Агинского оргкомитета ВКП(б), где с сообщением по делу выступил И.М. Харахинов как её парторг. Судьба М.Х. Хамаганова неизвестна. 

В седьмом томе «Книги памяти жертв политических репрессий в Восточном Забайкалье» на с. 305 названо его имя, но опубликованная информация довольно расплывчатая: «Арестован (дата не указана) по ст. 58 УК РСФСР (пункт не указан). Других сведений не имеется».

21 июля 1938 года на очередном партийном собрании окротдела Агинского НКВД рассматривалась опубликованная в читинской областной газете «Забайкальский рабочий» статья «Громить врага народа в овечьей шкуре». Она касалась инспектора ЗАГСа Дулмы Гомбоевой. Д. Гомбоева была членом партии с 1932 года, тогда же окончила совпартшколу.

На предыдущем партийном собрании она активно выступала за исключение из партии Хамаганова, а тут её упрекали за связь с разоблачённым врагом народа Хамагановым.

Но главное её обвинение состояло в том, что при вступлении в партию она скрыла, что два её брата во время Гражданской войны служили в белогвардейском отряде Тапхаева, а ещё один в возрасте 7–8 лет был ламой-хувараком. И хотя она объяснила свой поступок политической неграмотностью, а связь с Хамагановым чисто бытовой, её товарищи Харахинов, Масленников, Бахаев и Житов высказались за исключение Гомбоевой из партии.

В декабре 1938 года в партийной организации Агинского окротдела НКВД прошло ещё одно громкое партийное собрание об исключении из членов ВКП(б) и ходатайстве перед начальником Читинского УНКВД о решении вопроса касательно работы в органах бывшего начальника Улан-Ононской милиции Дагбы Тарбаева. На тот момент, после ликвидации в апреле 1938 года Улан-Ононского аймака (современный Дульдургинский район), он работал в Агинском окротделе НКВД, имел специальное звание сержанта госбезопасности.

Сам он происходил из Ага-Хангильского хошуна, в своё время окончил Агинский педагогический рабфак, в партию вступил в 1932 году.

В ноябре 1937 года его дело слушалось в Улан-Ононском аймачном комитете ВКП(б) по причине того, что его братья были ламами: один — гапши (лекарь), другой — хуварак (ученик), — а сестра с мужем уехала в Монголию. Но он этого и не скрывал. Тогда постановили: в партии сохранить. Теперь его дело приобретало новый оборот.

В начале 1938 года в Агинскую тюрьму поступили осуждённые по ст. 58-7 УК РСФСР («вредительство») бывшие редактор аймачной газеты Л.Г. Соколов (к 10 годам лишения свободы), секретарь аймачного комитета ВКП(б) Василий Фёдорович Гребенников (к 15 годам лишения свободы) и заместитель председателя аймисполкома Бато-Мунко Цыденжабон (к 20 годам лишения свободы). 

И вот здесь к Цыденжабону в тюрьму, используя своё служебное положение, втайне от начальника тюрьмы Ошира Пинуева пришёл Тарбаев и посоветовал Цыденжабону написать заявление на имя начальника Читинского УНКВД. Свой поступок он объяснил личными симпатиями к Цыденжабону и несогласием с решением суда. Письмо было написано, а 9 мая 1938 года в числе 58 осуждённых они, согласно наряду отдела мест заключения УНКВД по Читинской области, были этапированы в Букачачлаг на территории современного Чернышевского района.

Больше в партийной организации РО НКВД собраний с подобными повестками не проводилось.

В 1939 году повестки дня были общеполитической и воспитательной направленности. Например, после нападения японских войск на братскую Монголию за подписью Ивана Михайловича Харахинова была принята, а потом опубликована резолюция следующего содержания:

А потом была резолюция с траурного митинга сотрудников коллектива НКВД, посвящённая гибели Героев Советского Союза лётчиков Полины Денисовны Осипенко и Анатолия Константиновича Серова. «Их замечательный подвиг в будущем будет служить образцом для каждого советского человека», — под этими словами подписался И.М. Харахинов. И были собрания с повесткой дня о восстановлении в партии, например, бывшего начальника паспортного стола Бадмажапа Бальжитова.

Секретарём партийной организации И.М. Харахинов оставался и в 1940 году, пока его на этом посту не сменил Михаил Петрович Дрёмин. По служебной деятельности Иван Михайлович был начальником окружного отдела милиции, имел специальное звание — сержант милиции. В то время это было довольно высокое звание и соответствовало армейскому лейтенанту.

К 110-й годовщине со дня рождения И.М. Харахинова в электронном ресурсе «Проза.Ру» были опубликованы воспоминания о нём уроженца острова Ольхон на озере Байкал Сергея Кретова-Ольхонского под названием «Ольхонский герой боёв на КВЖД». 

Так, о милицейской службе Харахинова в Агинском автор пишет следующее: «Естественно, Иван Михайлович Харахинов выполнял свои обязанности, положенные ему по должности, и, наверное, хорошо, иначе оказался бы также на скамье подсудимых. Проявлял ли рвение? Конечно. Попробуй оспаривать команды старших начальников, приказы и директивы НКВД, партийных и государственных органов. Этого не сделает даже сумасшедший. Прежде чем судить другого, поставь себя на его место. По должности ему было положено участвовать в работе Троек НКВД, в масштабе округа. Естественно, участвовал».

Общие слова и явные домыслы… Во-первых, в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 сентября 1938 года «О составе особых троек» они формировались только на областном, краевом или республиканском уровнях.
Во-вторых, нигде и никогда начальники милиции не входили в состав печально известных троек НКВД. Мало того, сотрудникам милиции запрещалось вести политические дела. Её главными функциями были охрана общественного порядка и борьба с преступностью.

Но так получилось, что ещё постановлением ЦИК и СНК СССР от 31 декабря 1930 года милиция была передана в оперативное подчинение ОГПУ СССР, которое с 10 июля 1934 года получило грозное наименование НКВД СССР. В описываемый период должность начальника районного отдела милиции, которую занимал И.М. Харахинов, писали с приставкой «он же заместитель начальника РО НКВД». То есть в системе правоохранительных органов Агинского округа, а затем района он по должностному старшинству был не первым лицом, а вторым.

Сама структура Агинского НКВД включала в себя непосредственное подразделение НКВД, которое занималось обеспечением общественного порядка и государственной безопасности. Оно размещалось в доме №5 по улице Ленинградской в посёлке Агинское. Его сотрудники имели специальные звания, как, например, у вышеназванного Д. Тарбаева, «сержант госбезопасности». В те годы Агинское РО НКВД вначале возглавлял М.Х. Хамаганов, затем — К.М. Суворов.

В соседнем доме №6 размещалась милиция. В тот период её главной обязанностью являлась охрана социалистической собственности. Уполномоченный уголовного розыска Базар-Садо Доржижапов в 1938 году расследовал ряд крупных дел, например, по закону «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперативов и укреплении общественной собственности» от 7 августа 1932 года, так называемому «Закону о трёх колосках». 

Сменивший его на этом посту оперативный уполномоченный Доржи Самбуевич Цыренторон также вёл дела по упомянутому закону, а также по ст. 109 УК РСФСР «Злоупотребление властью или служебным положением» и ст. 116 УК РСФСР «Присвоение или растрата должностным лицом или лицом, исполняющим какие-либо обязанности по поручению государственного или общественного учреждения, денег, ценностей или иного имущества, находящегося в его ве́дении в силу его служебного положения или исполнения обязанностей». 

Начальник окротдела РКМ НКВД сержант милиции И.М. Харахинов по данным расследованиям докладывал, что все они закончены в срок, переданы в народный суд и вступили в законную силу. Возвращённых прокуратурой или судом на доследование дел не было.

В состав милиции входил и паспортный стол. Он располагался в отдельном доме №10 на другой стороне Ленинградской улицы, как раз на углу с Пионерской улицей. Кроме того, в состав Агинского окротдела НКВД входили пожарная охрана, отделение Записей гражданского состояния (ЗАГС) и агинская тюрьма. 

В октябре 1938 года работниками Агинской милиции был задержан некий Гылык-Цынге Гындынов. Год назад он бежал из-под стражи в Дульдурге, где отбывал наказание за кражу колхозных лошадей.

В ходе допроса, чтобы спасти себя, он рассказал, что в тайге, в пади Ара-Харабцан на Ингодинском хребте, в 20—25 километрах от села Зугалай скрывается разыскиваемый милицией Бальжинима Баторов, беспокоивший местные колхозы кражами скота и лошадей, и бежавшая из ссылки в Туруханском крае его жена Долгор Жапова. Возник план ликвидации Баторова в его убежище.

Группу возглавил сам И.М. Харахинов. В неё вошли уполномоченный уголовного розыска Б.-С. Доржижапов, помощник уполномоченного Ж. Батуев, участковый инспектор Дугаржабон и младший милиционер Дамдинов. Выехали верхами 14 ноября. 

Проводником взяли Гындынова. При подходе к месту расположения землянки около 17:00 часов Гындынов сообщил об условном звуковом сигнале, но намеренно исказил его, тем самым дав возможность Баторову и Жаповой выскочить из землянки и приготовиться к обороне. С расстояния 30 метров Баторов открыл огонь по шедшим впереди Харахинову и Доржижапову. Доржижапов, получив смертельное ранение, сумел отбежать на двадцать метров и упал, зажимая рану рукой. Харахинов также был легко ранен из дробового ружья, сразу в трёх местах.

Воспользовавшись замешательством со стороны милиционеров, лесные обитатели скрылись в тайге. Из-за надвигавшейся темноты преследовать их не стали…

Впоследствии Бальжинима Баторов был задержан. Но это произошло через несколько лет, в другом месте и другими сотрудниками уголовного розыска Читинской милиции. А теперь несколько моментов из личной жизни И.М. Харахинова.

А потом он узнал, что в конце 1938 года был арестован его старший брат Александр Михайлович, работавший, как и он, начальником милиции, только в Ольхонском РО НКВД Иркутской области.

В августе 1941 года при штатных изменениях в милиции Харахинова увольняют из органов, и он с женой уезжает на свою малую родину — на остров Ольхон, где, встав на партийный учёт, сразу же избирается на должность третьего секретаря Баяндаевского райкома ВКП(б) Иркутской области, ответственного за сельское хозяйство. Так начался новый этап его теперь гражданской жизни. 

О нём хорошо рассказал в своём очерке «Ольхонский герой боёв на КВЖД» Сергей Кретов-Ольхонский. Ссылаясь на него, дополню некоторыми биографическими штрихами личность Ивана Михайловича Харахинова.

Родился он 20 апреля 1906 года в улусе Хорой Хоготовской волости Верхоленского уезда Иркутской губернии в бедняцкой бурятской семье. Окончил 6 классов школы. Вступил в комсомол, был бойцом отряда ЧОН. С 1928 года был призван в Красную армию и в составе рядового Бурятско-Монгольского национального кавалерийского дивизиона РККА принимал участие в боях на КВЖД в 1929 году, за что был награждён орденом Красного Знамени. 

После демобилизации с января 1931 года у Харахинова началась милицейская служба. Он был назначен начальником Эхирит-Булагатского райотдела милиции Бурят-Монгольской АССР. В том же году он командировался на ликвидацию в период коллективизации крестьянского восстания в Агинском аймаке и стал членом ВКП(б).

Затем была годовая учёба в Ленинградской центральной школе милиции, по окончании которой Иван Михайлович был назначен инспектором политотдела Управления РКМ БМАССР. 

В марте 1935 года он стал начальником Ольхонского райотдела милиции Бурят-Монгольской АССР, а в августе 1937 года был направлен на должность начальника Агинского РОМ НКВД БМАССР. В сентябре 1937 года создаётся Читинская область, в составе которой рождается УНКВД. Агинское районное отделение милиции вливается в его состав. В нём до августа 1941 года несёт свою службу И.М. Харахинов.