Тетрадь из музейного фонда. Воспоминания Николая Тяжёлова

В музее УМВД России по Забайкальскому краю хранится ученическая тетрадь в линейку фабрики «Светоч». На двадцати четырёх листах тетради — рукописные воспоминания видного деятеля милиции периода ДВР, краеведа, историка, исследователя Дальнего Востока и Забайкалья Николая Сергеевича Тяжёлова.

Публикуемые записи начинаются с событий февральской буржуазно-демократической революции (1917) и заканчиваются в 1929 году, когда Н.С. Тяжёлов уехал на Камчатку на хозяйственную работу. Воспоминания, учитывая дату изготовления тетради, написаны не ранее IV квартала 1955 года.

При публикации использованы документы и фотографии из архива музея истории УМВД России по Забайкальскому краю. Орфография-пунктуация и стиль автора сохранены.

1917 год. Февральская буржуазно-демократическая революция

В городах с 4 марта организуется советы рабочих и солдатских депутатов, 5 марта создаются новые органы власти — комитеты общественной безопасности, являющиеся проводниками постановлений временного буржуазного правительства.

Губернатор в Чите, жандармы, головка полиции арестовываются, но полиция работает ещё в старом составе и только 12 марта упраздняется и заменяется милицией. В милиции остаётся много чинов полиции со своими старыми «методами» работы, в большем количестве случаях саботируя распоряжения новой буржуазной власти.

Во многих уездах области и в городах начальниками милиции назначается офицеры, например в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ) начальником был назначен полковник Малакен, позднее белогвардейский генерал. В тюрьмах — начальники не сменяются и по-прежнему «работают» в Чите Григорьев, в Верхнеудинске — Котынский, которые позднее, при белых, также остаются начальниками тюрем.

13 марта 1917 года временное правительство объявляет амнистию уголовным преступникам. Сильно увеличивается преступность, например в Чите только за 24 марта зарегистрировано пять убийств и до сотни других происшествий.

Уголовный мир настолько обнаглел, что в Верхнеудинске был организован «Союз освобождённых заключённых», который с чёрным знаменем, с анархическими лозунгами, принимал участие в демонстрациях трудящихся. (Руководитель этого «союза», некто Соловьёв, со своей бандой совершил с целью ограбления несколько налётов на магазины даже днём и был расстрелян позднее уже при Советской власти в 1918 году).

В Чите по-прежнему «работают» публичные дома, шинки (по продаже водки) и большое количество притонов наркомании, средоточием которых являются Большая улица (ныне Ленинская) и Сеннуха (за линией железной дороги). Особенно богат был этими предприятиями квартал между улицами Иркутской (теперь Полины Осипенко) и Якутской.

Уголовные устраивает даже свои суды, так 3 мая, в Чите, ими был осуждён и повешен бывший тюремный палач — уголовный Кавганов. При бездействии милиции, при «либеральничании» Комитета общественной безопасности, преступность всё растёт, озлобленное население начинает само бороться с преступниками, совершая самосуды над ними…

В июне, около Читы, на противочумной станции, с целью грабежа было совершено зверское убийство заведующего лабораторией врача Дудченко и семи сотрудников лаборатории. Похороны убитых были назначены на 11 июня 1917 года на старом кладбище Читы с митингом, после похорон на бывший Атамановской площади (теперь стадион «Труд»).

На митинг собралась огромная толпа, озлобленно настроенная… 

Во время митинга в районе церкви декабристов жителями были задержаны два брата Мешковых, отобравшие у какой-то старушки 17 рублей денег. Мешковы были притащены на митинг, где толпа зверски с ними расправилась. Толпу, совершавшую самосуд, пытался уговорить некто Гуревич и также с криками: «а и жиды тоже за воров» — был убит. Убитые были привязаны за ноги к телеге и возились волоком «для устрашения» по улицам Читы. 

После этого толпа потребовала у властей выдачи заключённых из Читинской тюрьмы для «публичной казни». Толпу с трудом удалось уговорить разойтись. 

В Прибайкалье, в селе Харашибирь (теперь Бурятия), по вине самогонщиков возник пожар, в результате которого сгорело несколько домов, население бросило в огонь семь человек самогонщиков; в селе Урлук (ныне в Красно-Чикойском районе) на заподозренных в краже мужа и жену надели конские хомуты и водили по селу, избивая их, женщине были выдраны почти все волосы на голове. Мне, бывшего там в командировке для выборов новых органов власти, с большим трудом удалось спасти избиваемых (вскоре они умерли от побоев). Было и ещё несколько случаев самосудов.

Благодаря бездействию властей преступность настолько увеличилась, что в августе 1917 года Читинский Совет рабочих и солдатских депутатов, тогда ещё не имеющий власти, вынужден был организовать специальную комиссию по борьбе с уголовной преступностью и пьянством в городе силами рабочих.

Ощущается недостаток в продовольственных и промышленных товарах, благодаря этому сильно развивается спекуляция, из Маньчжурии идут целые поезда с мешочниками, везущими мануфактуру и другие товары. Борьба с мешочниками начала проводиться позднее, когда Советы взяли власть в свои руки; нам, в Верхнеудинске, приходилось отрядом Красной Гвардии оцеплять поезда и иногда с перестрелкой изымать товары и снимать мешочников.

1918 год

В Прибайкалье 25 января, а в Восточном Забайкалье 16 февраля Советы взяли власть в свои руки. Я был избран секретарём Исполнительного Комитета депутатов трудящихся Прибайкалья (теперь Бурятия) плюс Красно-Чикойский, П. Забайкальский и Хилокский районы. 

Мы почистили свои ряды от меньшевиков и эсеров, организовали Красную гвардию и Советский интернациональный батальон, главным образом из мадьяр (венгров — военнопленных войны 1914—1918 гг.), почистили немного милицию, влив в неё рабочую молодёжь. Но нач. милиции остался тот же Малакен, в тюрьме — тот же Котынский. 

В восточном Забайкалье образовался Даурский фронт, против белогвардейских банд атамана Семенова, на Байкале также вскоре образовался фронт против белогвардейцев и белочехов, внутри начали организовываться контрреволюционные элементы и наше внимание обращено было на организацию помощи людьми на фронты и на борьбу с контрреволюцией.

Борьба с уголовной преступностью в городах увеличилась мало, а в сельских местностях всё осталось в прежнем положении. Работники прокуратуры и судов совершенно отказались работать с нами. Мы арестовывали людей, заключали их в тюрьму, но судить их было некому.

Из-за такой бессудности стали поступать приговоры населения (Бичура, Мухоршибирь, Харашибирь и другие), которыми создавались свои законы: за убийство — смерть тем же способом, каким совершено убийством, за кражу лошади или крупного имущества — отсечение руки, за кражу небольшую — порка и так далее. Прибайкальским Исполкомом Советов мне было поручено повести переговоры с судейскими работниками, но эти переговоры успехом не увенчались. 

И тогда мы создали свой суд — революционные трибунал, членом которого был избран и я.  Нужно сказать, что наш трибунал главным образом занят был рассмотрением контр-революционных дел и мало уголовных.

Бывшее начальство царской полиции, в начале (в марте 1917 года) арестованное, потом освобождённое временным правительством и бывшие чины полиции, изгнанные Советами из милиции, ушли в «подполье», принимая участие в контрреволюционных выступлениях… 

9 мая 1918 года бывшим полицмейстером города Верхнеудинска Чайкиным, во дворе одной из школ (вблизи здания, где помещался наш исполком) было организовано собрание, состоявшее из вооруженных казаков-кулаков пригородной Заудинской станции, офицеров и уголовных с целью совершить переворот.

На собрание пришли я и начальник Красной гвардии Верхнеудинска тов. Жердев с целью уговорить собравшихся разойтись. Тов. Жердев был убит, мне удалось, отстреливаясь, уйти. 

День был праздничный, красногвардейцев собрать быстро было нельзя и я вызвал из Дивизионной (7 км от города) наш интернациональный батальон и только после прибытия его удалось ликвидировать контрреволюционное выступление: Заудинская станица была оцеплена, изъято возов 15 оружия, но главарь выступления и убийца тов. Жердева казак-кулак Пыхалев скрылись. 

В Чите, 19 июня, в виде протеста против проводимого в жизнь исполкомом декрета об отделении церкви от государства, попы ударили в церковные колокола, собрали толпу и с иконами двинулись к тюрьме, где сидело несколько попов, арестованных за контр-революционную агитацию… Исполком выставил отряд Красной гвардии. Из толпы раздались провокационные выстрелы, которыми было убито два человека и ранено также два. 22 июля 1918 года ревтрибунал осудил виновных к заключению на разные сроки в тюрьму.

В июле же месяце произведены были попытки к бегству заключённых из Читинской и Верхнеудинской тюрем. Заключённые обезоружили часть надзора, захватив оружие (в Чите —14 револьверов и 1 винтовку, в Верхнеудинске — 5 револьверов). После некоторого сопротивления заключённые были обезоружены и опять рассажены по камерам.

В августе 1918 года, в Чите и Верхнеудинске, отряды анархистов, «отступившие» с Даурского и Балтийской фронтов, освобождают заключённых из Верхнеудинской тюрьмы и уничтожают дела в милиции, а в Чите делают попытку обезоружить милицию (6 августа), попытка предотвращается Красной гвардией.

В двадцатых числах пал Байкальский фронт и наш исполком вынужден был эвакуироваться в Читу. 26 августа 1918 года власть Советов временно пала и в Чите, город был занят белогвардейцами, а потом и японцами.

Грабители в мундирах

Под властью белых Забайкалье находилось: западное — до конца марта 1920 года, восточное —  до 22 октября, когда Чита был освобождена; всё Забайкалье было очищено от белых к средине ноября. 

Во времена белых уголовные преступления совершают не только «специалисты»-уголовники, но и сами белогвардейцы. Так, например, в конце октября 1918 года, на берегу реки Ингоды, близи станции Кручина находят труп богатого золотопромышленника, семёновского офицера Шумова (его дом теперь занимается комитетом госбезопасности), попросившего командира семёновской бронепоезда Степанова отвести Шумова с золотом заграницу. В результате труп золотопромышленника на берегу реки, но без золота. 

Управление Забайкальской железной дороги жалуется белым властям, что в течение сентября 1918 года с разных станций исчезло 77 вагонов, и с 28 октября по 10 ноября — ещё 24 вагона с мануфактурой, кожей, сукном и другими ценными грузами. Белогвардейская милиция занимается больше не борьбой с преступностью, а помогает контрразведкам производить аресты «красных».

К 1 мая 1919 года начальник милиции города Читы полковник Каменев (Просто о прошлом — Каменнов А.М.) объявляет: «никаких демонстраций, манифестаций, собраний и маёвок мною допущено не будет».

В Чите оперируют «знаменитые» международные авантюристы, так, например, в конце 1919 года в Читу прибывает корнет Савин, который под громкой фамилией граф Тулуз Де Лотрек в Париже получил по подложному чеку из банка миллион франков и так далее. В феврале 1920 года из Читы скрывается в Харбин областная земская управа в полном составе, захватив на «дорогу» 800 тыс. рублей денег. 

Наконец в октябре Семёнов и его присные увозят также за границу 711 ящиков золота в монетах и слитках и другие драгоценности, хранившиеся в госбанке, также принадлежавшие частным лицам.

22 октября 1920 года Чита была освобождена от белогвардейцев и в неё переезжает из Верхнеудинска правительство демократической Дальне-Восточной Республики (Д.В.Р.) организованной по мысли В.И. Ленина в апреле 1920 года для того, чтобы избежать войны с Японией. Республика охватывала территорию Прибайкальской, Забайкальской, Амурской, Приморской и Камчатской тогда губерний, острова Сахалина и территории К.В.Ж.д. 

В ночь на 26 октября 1920 года здание гостиницы «Селект» (ныне Дом Советов), где временно поместилось правительство Д.В.Р. было подожжено белогвардейским диверсантами (здание было восстановлено в начале тридцатых годов). После этого я был назначен начальником секретной части Госполитохраны, для борьбы с контрреволюцией.

Чита в это время была наводнена: сотрудниками белогвардейских контрразведок, офицерами, не успевшими бежать из Читы, уголовными преступниками крупными и мелкими; в Чите за сутки регистрировалась до 300 разных происшествий.

В милиции работало порядочное количество людей, ранее работавших в белогвардейской милиции. Началось очищение рядов милиции и уголовного розыска. Для подготовки кадров в Чите был организована республиканская школа милиции. Для характеристики первого состава работников милиции того времени приведу следующий пример.

В 1921 году судятся: начальник милиции Читы Зак, его помощник Околович, начальник уголовного розыска Домрачев, сотрудники Аршинский, Иванов, Акулов многие другие, обвиняемые в выдаче белым советских работников, в аресте их и других преступлениях. 

Между прочим, ими был выдан А.П. Вагжанов — член большевистской фракции 2-й Государственное думы, отбывавший каторгу в Забайкалье, после революции избранный председателем Тверского губисполкома советов, с начала гражданской войны вернувшийся в Забайкалье и работавший комиссаром труда. Тов. Вагжанов приехал в Читу для налаживания подпольной работы, он был расстрелян белыми в мае 1919 года вместе с пятью товарищами, между которыми был и Богомолов — отец Богомолова, ныне работающего зав. обл. коммунальным отделом. 

В Чите образованный вновь народнополитический суд всё время рассматривает дела контрреволюционных и уголовных банд. Нужно оговориться, что чистых политических контрреволюционных банд не было — все они занимались и уголовными делами. 

Нарполитсуд рассматривает крупные дела:
— Троицкосавских Красных казарм (Кяхтинских), где белыми было уничтожено свыше 1 500 человек, «подозреваемых в большевизме»;
— банды из 19 человек, совершивший 11 вооружённых ограблений в Чите и её окрестностях (банда была ликвидирована милиция);
— банды Беломестного, оперировавшей в районе Нерчинска и Сретенска, совершившей ряд убийств и грабежей кооперативов и сельских органов власти;
— чешской сестры милосердия Елены Глино, направленной в Читу японцами, выдававшей себя за дочь царя Николая — Татьяну и создавшей в Чите контр-революционную организацию;
— банды из 7 человек, обвиняемый в ограблении квартир, убийствах и в изнасиловании 76-летний старухи;
— банды Номоконова, направленной в Забайкалье из Маньчжурии генералом Шильниковым;
— Саранчинской кулацкой банды, оперировавшей в юго-восточном Забайкалье;
— банды члена народного собрания Д.В.Р. Гордеева, в составе работника штаба армии бывшего генерала Вихорева, б. полковника Васильева, фельдшера Забелина, его дочери Калерии, Буторина и многих других лиц. Сам Гордеев скрылся за границу, банда хотела поднять восстание внутри Д.В.Р., взорвать жел. дорожные и другие сооружения, банда сделала два нападения на Читинский артсклад и западнее Читы спустило пассажирский поезд под откос;
— банды «Генки» — Расходуева, совершившей целый ряд вооружённых нападений и ограблений и многих других банд. 

В ликвидации банд, оперировавших в сельских местностях, принимала участие милиция, руководившая отрядами частей особого назначения, состоявший из комсомольцев и советских активистов.

Конец банды Ленкова

С осени 1921 года в Чите и окрестностях её оперировала очень крупная банда Ленкова, совершившая много нападений и грабежей и убившая свыше 50 человек. Успешная ликвидация банды началась с марта 1922 года, было арестовано несколько участников банды.

Несмотря на аресты банда продолжает действовать. 10 мая на 33 километре от Читы, по Витимскому тракту были убиты секретарь Дальбюро ЦК ВКП(б) товарищ Анохин и управляющий делами комиссии партконтроля Крылов. Рабочий Козырь, сопровождавший Анохина и Крылова, был ранен. Тов. Анохину были нанесены две пулевые раны — спереди и одна в спину, Крылову — одна в грудь и череп оказался размозжённым ударом приклада винтовки. После убийства Анохина и Крылова на ликвидацию банды были направлены и силы политического розыска.

19 мая самим Ленковым был убит начальник Чит. уголовного розыска тов. Фоменко при попытке задержания бандита. К середине июня банда Ленкова была ликвидирована задержанием последних членов банды, причастных к убийству Анохина и Крылова: Мишки Самойлова, по кличке «Мишка Хохленок», после смерти Ленкова, убитого при задержании, возглавившего банду; любовницы Самойлова Гроховской по кличке «Еленка Курносая», Пивченко — «Яшки» и др.

1 октября в помещении народного собрания Д.В.Р. (теперь клуб управления дороги) началось слушание дела банды Ленкова. На скамье подсудимых 72 человека членов банды, 14 человек было убито при задержаниях, 6 человек были убиты самим Ленковым за сокрытие части добычи, 16 человек остались не разысканными. Свидетелей было вызвано около 200 человек.

На суде выяснилось, что у Ленкова был помощник — Некрасов, для руководства делами банды было создано что-то вроде оперативного штаба, в которую входили Самойлов и Богров (Просто о прошлом — Багров), адъютантом при Ленкове состоял Яков Верхоянцев. Банда имела своих агентов в милиции, караульном батальоне и др.; была сеть «наводчиков», укрывателей, сбытчиков краденого и т. д.

Члены банды всецело подчинялись Ленкову, каравшему смертью за нарушение дисциплины. Одним из агентов банды был Тимофей Лукьянов — начальник 5 участка Читинского уездной милиции; банда, кроме Фоменко, убила 4 сотрудников.

Заседание суда продолжались 22 дня; суд приговорил 29 человек расстрелу, 5 — на 20 лет, 3 — на 15 лет, 5 — на 10 лет, 10 — на 5 лет, 3 — на 3 года и 17 человек было оправдано. Правительством Д.В.Р. смертная казнь была утверждена 19, остальным заменена 20 годами заключения каждому.

Читинская тюрьма

В конце 1921 года я был назначен начальником мест заключения Дальне-Восточной республики. Естественно, что большое внимание уделялось ближайший тюрьме — Читинской. Читинская тюрьма, как и другие тюрьмы, для того, чтобы занять заключённых работами организовала ряд мастерских, небольшую литейку, в которой готовили из заключённых литейщиков для Петровского завода. 

Оборудована была своя электростанция, для чего был куплен локомобиль, на острове был пивоваренный завод с лесопилкой при нём, имелось большое подсобное хозяйство. В тюрьме работали: школа по ликвидации неграмотности, разные кружки, была драматическая труппа и не плохой хор.

В виду усиленной борьбы с бандами и уголовной преступностью тюрьма всегда была переполнена, не было, кажется, ни одного дня, чтобы в тюрьме не содержались смертники, были и попытки к побегу даже смертников. 

Была проведена большая борьба с «иванством» — неофициальными распорядителями заключённых — крупнейшими представителями уголовного мира, такими как Соколов, Кречет, Токарев-Лбов, «царь тайги и лесов» — Гамов и др.

Надо сказать, что мы в этой борьбе не вышли победителями, не сумев подорвать влияние «иванов» на заключённых, пришлось, воспользовавшись их проступками в тюрьме, отдать их под суд и уничтожить.

Работа в органах

25 октября войсками Д.В.Р. был занят Владивосток, чем закончилось освобождение территории республики от интервентов и белогвардейцев. 14 ноября 1922 года Народное собрание Д.В.Р., по требованию трудящихся, сложило с себя власть и просило В.Ц.И.К. включить территорию Д.В.Р. в состав Р.С.Ф.С.Р. и избрало Ревком Дальне-Восточного края. 

В мае 1924 года краевые учреждения из Читы были переведены в гор. Хабаровск, где я вскоре был назначен начальником административного управления и нач. милиции края.

Характер преступности к 1925 году изменился: контрреволюционные банды разгромлены, разгромлены и крупные уголовные банды, нет уже банд, насчитывающих (уголовных) свыше 10 человек. 

Последними крупными контрреволюционными бандами, опиравшимися на местное население, хотя и с руководителями, присланными из-за границы, разгромленными в 1923 и 1924 годах, нужно считать: Шадринскую, охватившую восстанием Нерчинский и Сретенский округи, действовавшую под лозунгом: «Да здравствуют Советы, но без большевиков», и Гордеевскую, действовавшую по долинам рек Шилки и Аргуни.

Банд было много и крупных банд, но все они приходили из-за границы и состояли из белогвардейских эмигрантов и китайских хунхузов под командованием белых офицеров, обосновавшихся в Маньчжурии. Банды шли на Зею и Амур с целью ограбления золотых промыслов, в восточное Забайкалье для угона лошадей, нужных для армии белогвардейского генерала Джан-цзо-лина (Просто о прошлом — Чжан Цзо-линь), все эти банды «попутно» грабили кооперативы и убивали советских активистов.

Архив музея УМВД России по Забайкальскому краю. Дата и место не установлены

Для борьбы с бандами были созданы конные, хорошо вооружённые небольшие милицейские отряды из местных жителей. Борьба с бандами пошла успешнее, особенно на Зее, куда, главным образом, посылались отряды. 

Уголовная преступность, особенно в Забайкалье и в Чите, по сравнению с Центральной Россией, была более опасной.

Если, например, в центральной России среди всей преступности убийства составляли немного более 1 процента, то в Забайкалье — 6-7 процентов; грабежи и тяжёлые телесные повреждения также преобладали, в семейских (староверческих) районах было особый вид преступления — снохачество и, как последствие этого — детоубийство.

Насколько была развита преступность говорит моё исследование 1926 г. (см. «Преступность на Д. В.», статистический бюллетень №14-15, Хабаровск), по этому исследованию, например в Чите, одно преступление за год приходилось на 24 жителя.

В виду пограничности Дальне-Восточного края и вследствие этого большой контрабанды из-за границы, в числе которой занимал крупное место спирт, продажа водки, с целью борьбы с контрабандой, производилась в более крупных размерах и по более дешёвым, чем в центральной России, ценам. Это также обуславливало совершение более тяжёлых преступлений. По моему обследованию заключённых, отбывающих наказание в тюрьмах Дальне-Восточного края, в том же 1926 г. видно, что среди убийц, употреблявших алкоголь постоянно, было 90%, а самих убийств, совершённых нерецидивистами-«мокрушниками» было 68%.

В городах было сильно развито притонодержательство и несмотря на то, что «содержатели» притонов разврата привлекались к уголовной ответственности за «сводничество», оно процветало. Так, в 1925 г., в Чите, милицией была раскрыто 42 притона разврата и привлечено к ответственности 44 «хозяйки».

В эти годы Чита была богата и притонами наркомании: морфиниловками, опиекурилками и для игры в кости и карты, два последних вида притонов обслуживались, главным образом, китайцами. В Чите в те годы на улицах были видны люди, одетые в рубище, а то и просто в мешок с дырами для головы и рук, протягивающих руки за подаянием. Это были морфинисты, иногда в прошлом даровитые люди, хорошие работники, начавшие употреблять морфин и ставшие привычными наркоманами и ворами.

Так в Чите, на Калининской улице, около магазина на углу улицы П. Осипенко, стоял человек, одетый в мешок, это был некто Дубешский, в прошлом редактор владивостокской газеты «Красное знамя». На улице Калинина же можно было видеть бывшего коменданта Читы Любарского, также можно было видеть человека в студенческой фуражке, протягивающего прохожим руку со словами: «подайте бедному студенту», — это был в прошлом крупный работник политрозыска, не назову его фамилии и много других людей, опустившихся благодаря наркотикам.

Многие трагически погибли в Чите в 1926 году. Об обстоятельствах их гибели публиковать пока ещё рано. С какими же кадрами мы работали? 

Штаты были, по сравнению с теперешними малы, ставки оплаты труда незначительны и поэтому наблюдалась большая текучесть, главным образом рядового состава милиции и уголовного розыска. Со стажем работы до 6 месяцев, до одного года и двух лет было до 70%. Люди приходили к нам и столкнувшись с трудностью, неприятностью и опасностью работы, уходили. Люди, работавшие свыше 5 лет, а их было до 15%, были нашей опорой в работе: они втянулись в работу, освоились с нею и, возможно, она пришлась им, как говорят, «по душе». 

В борьбе с преступниками мы несли и потери, люди гибли при задержании вооружённых преступников, к сожалению у меня не сохранилось цифр наших потерь. Гораздо лучше обстояло дело с кадрами в тюрьмах, они более обеспечивались жильем, работали, в основном, не на улице, а в помещениях и снабжались овощами с подсобных хозяйств мест заключения по дешёвым ценам. 

В 1929 году Наркомат внутренних дел был реорганизован: места заключения отошли тогда к наркомату юстиции, отдел коммунального хозяйства, бывший тогда в составе админ. управления края,  стал самостоятельным, туземный отдел стал комитетом севера; загс, надзор за действиями исполкомов, иностранный подотдел, работа по надзору за религиозными культами отошли к исполкомам и в админ. управлении остались только милиция и уголовный розыск, и я перешёл на хозяйственную работу и уехал на Камчатку в качестве начальника Карагинских островов.

Этим закончилась моя работа в органах, как мы шутили, не по регулированию быта, а по регулированию изнанки быта.

Подробности ликвидации Ленкова

Тов. Дворниченко! Выполняя обещание, немного дополняю дело Ленкова.

Вскоре после того, как начала действовать банда Ленкова, мы получили об этом сведения и я, осенью 1921 года, выехал в долину реки Ингода с целью задержать Ленкова и членов его банды.  В первую очередь мы заехали в село Куку — родину Ленкова, но ни Ленкова, ни следов его мы не обнаружили.

В селе Николаевском нами были взяты члены банды Ленкова: Филлинов, Ангоринский и Казенас, совершившие ряд убийств, сопровождавшихся грабежом. В Чите бандитов судили, и они получили должное. 

Подробности ликвидации Ленкова…

Был задержан активный член банды Ленкова — Богров (Просто о прошлом — Багров). Мы ему предложили: если ты поможешь нам взять Ленкова, мы обещаем тебе ходатайствовать о смягчении тебе приговора суда, который, несомненно, даст тебе расстрел. Богров согласился и был освобождён, но, конечно, находился под надзором.

Через некоторое время Богров сообщил, что он нашёл Ленкова и договорился с ним встретиться, обещая ему навести на «хорошее дело». Богрову дали четверть водки с растворённым в ней хлороформом, чтобы задержание Ленкова обошлось без жертв. Место свидания Ленкова и Богрова было незаметно оцеплено…

Пришёл Ленков, которого Богров уже ждал. Богров сообщил Ленкову, где можно сделать «хорошее дело», поставил водку на стол, предлагая Ленкову выпить за «дело» и налил два стакана водки. Ленков, видимо, подозревая Богрова, предложил ему выпить первым… 

Богров замялся, тогда Ленков вынул револьвер и сказал Богрову: «Пей!». Члены банды страшно боялись Ленкова и Богров, зная, что ему грозит смерть, левой рукой сбил со стола керосиновую лампу и в темноте выстрелил в Ленкова из имеющегося у него маленького маузера и угодил Ленкову прямо в сердце. Ленков, уже мёртвый, падая, конвульсивно нажал спуск револьвера, раздался выстрел, пуля от которой попала в потолок. 

Люди, оцеплявшие домик — место встречи бандитов, зашли в дом: темно… Осветили фонариками и увидели труп Ленкова, Богрова же нашли под кроватью, под которую он залез от страха перед Ленковым, думая, что он только ранен.

Ещё подробности дела Ленкова, но уже на месте расстрела… Приговорённые, рассказав на месте расстрела ещё о нескольких неоткрытых преступлениях, обратились к людям, присутствовавшим на месте расстрела, с просьбой: «Расстреляйте (указывая на Богрова) этого гада раньше нас, а мы посмотрим, как он издыхать будет». Конечно, их просьба не была исполнена.

Один из приговорённых к расстрелу рецидивист-уголовник Скиба бросился бежать, была открыта стрельба. Скиба, руки которого, как и у других осуждённых, были связаны, был ранен в правую лопатку, но продолжал бежать. Наконец ему выстрелом была перебита правая нога и он упал. Скибу принесли к заготовленной могиле и он разделил участь других приговорённых.