Дважды казнённый. Политзаключённый

В человеке, о котором пойдёт речь, удивительно переплелись наиболее значительные события общественно-политической жизни, происходившие в Забайкалье в период трёх революции. В эти события его, простого малограмотного забайкальского паренька, вовлёк вихрь первой русской революции, закрутил и понёс в неизведанные дали добывать свободу своему угнетённому народу. 

Тернистым, драматичным и, в конце концов, трагичным оказался для него этот путь. Но в нём — отражение важных факторов и событий в истории нашего края, определивших нелёгкую судьбу одного из его ярких представителей.

Имя ему — Андрей Андреевич Лопатин. Родился он 20 октября 1884 года в селе Савво-Борзя Быркинской станицы Нерчинско-Заводского округа (ныне Калганский район Забайкальского края) в семье забайкальского казака. О его детстве и отрочестве сохранились лишь скудные обрывочные све́дения. Неизвестно даже, где и какое образование он получил.

В одной из анкет рукою самого А.А. Лопатина написано «низшее». Из справочной литературы, в частности, из ежегодных «Памятных книжек Забайкальской области», известно, что в девяностых годах девятнадцатого века в селе Савво-Борзя не было никакой школы. Скорее всего, он учился в селе Бырка, где в те годы действовало казачье сельское приходское училище, дававшее начальную общеобразовательную подготовку. Но, так или иначе, Андрей Андреевич слыл в своём родном селе «грамотеем». Известно также, что он с детства увлекался рисованием, а в зрелые годы писал картины.

Весь уклад бытия в отдалённом казачьем посёлке в то время сводился к тому, чтобы воспитать из молодых людей хороших умельцев в веде́нии своего хозяйства и надёжных, верных защитников царя и отечества. Вот и рос Андрей Лопатин, познавая азы грамоты и житейские премудрости в крестьянском труде, готовя себя к воинской службе.

В сентябре 1905 года молодой казак прибыл в Читу и был определён в команду писарей Войскового хозяйственного правления Забайкальского казачьего войска. Начало его службы совпало с бурным развитием революционных событий 1905 года в Чите — проведением забастовок, митингов, собраний, шествий… 

Эпицентром революционных выступлений рабочих были Главные железнодорожные мастерские и депо на Дальнем Вокзале (Чита-1), а штабом по руководству — Читинский комитет РСДРП. В водоворот активно развёртывавшихся революционных событий в осенне-зимний период 1905 года были вовлечены различные слои населения, в том числе солдаты и казаки Читинского воинского гарнизона. 

Идеи свободы и равенства, борьбы за лучшую жизнь простых людей, широко и доходчиво пропагандируемые социал-демократами, находили среди многих из них понимание и поддержку, вызывали чувство солидарности, возбуждали романтические порывы и стремления лучше разобраться в сущности происходивших процессов бурлящей общественно-политической жизни. Поэтому они охотно шли на митинги и собрания рабочих, а отдельные из них подключались и к участию в проведении политических мероприятий.

Группа войсковых писарей, куда с первых дней своей службы попал Андрей Лопатин, оказалась в этом плане наиболее активной. На эту-то группу — как наиболее грамотную часть нижних чинов Читинского гарнизона — комитет РСДРП и Совет солдатских и казачьих депутатов обратили своё внимание и делали ставку на привлечение её к проведению пропагандистской работы среди основной массы рядовых служивых людей.

Октябрь 1905 года прошёл в Чите под знаком нарастания подъёма революционного движения. Значительная часть рабочих поддержала Всероссийскую Октябрьскую политическую стачку.

Ранним утром 16 октября через Читу проследовал усиленно охраняемый поезд, в одном из вагонов которого ехала на каторгу первая партия революционных матросов с учебного судна «Прут», осуждённых за участие в восстании на Черноморском флоте.

Учебный корабль «Прут» участвовал в восстании матросов на Черноморском флоте летом 1905 года одновременно с броненосцем «Потемкин». После подавления восстания четверо его руководителей были расстреляны, 16 матросов осуждены на каторгу и отправлены в Забайкалье, остальные — переведены в арестные роты и подвергнуты другим дисциплинарным наказаниям. 

Прибывшие вскоре в Акатуевскую тюрьму матросы вызвали там к себе особое расположение как герои революции. В этой тюрьме отбывала свой срок наказания и группа политзаключенных, осуждённая по так называемому «Романовскому протесту» (за вооружённое выступление политических ссыльных в Якутске), в которую входили известные революционеры В. Курнатовский, М. Лурье, Н. Кудрин и другие. 

В конце октября «романовцы» подпали под амнистию по царскому манифесту от 17 октября 1905 года. Прибыв в Читу, они сделали здесь остановку и сразу же вошли в состав Читинского комитета РСДРП, привнесли новую струю в боевой настрой, заметно подняли его руководящую роль.

В ноябре — декабре 1905 года накал революционной борьбы за свержение самодержавия достиг наивысшего предела: Забайкальская железная дорога и Читинская почтово-телеграфная служба перешли под рабочий контроль. Был установлен восьмичасовой рабочий день.

С казённых складов изъято много оружия и роздано рабочим. Дело шло к полному захвату власти. Именно в это время создаётся печатный о́рган революционного пролетариата — газета «Забайкальский рабочий», первым редактором которой становится Виктор Курнатовский.

В середине декабря 1905 года по инициативе «романовцев» комитет РСДРП решил провести политическую акцию по освобождению из Акатуевской тюрьмы 15 матросов с транспорта «Прут». Идея их освобождения выдвигалась ими и раньше. Так, 24 ноября, во время проведения демонстрации рабочих и солдат в Чите и шествия пятитысячной толпы к дому военного губернатора И.В. Холщевникова одним из основных требований демонстрантов было освобождение «прутовцев». Губернатор тогда дал понять, что это дело не в его компетенции.

И вот в разгар революционных событий эта идея получила своё практическое осуществление. Обосновывая её, В. Курнатовский уже после проведения операции по освобождению матросов писал:
«Имея за собой достаточно реальную силу, сочли для себя преступлением терпеть дальнейшее пребывание товарищей на каторге у самодержавия».¹«Забайкальский рабочий», №3. — 1905. — 25 декабря

О том, как готовилась и осуществлялась эта операция, рассказывают документы Читинского госархива — «Дело об освобождении 15 каторжных матросов с транспорта «Прут» из Акатуевсной тюрьмы». В нём — материалы дознания, обвинительный акт, приговор, кассационные заявления, статейные списки и т. п.

Надо сказать, что это громкое дело вылилось в один из самых впечатляющих эпизодов революционной эпопеи Первой русской революции в Забайкалье. Оно привлекло к себе внимание широкой общественности, вызвало острое реагирование властей, повлекло за собой жестокие карательные санкции. По так называемому «Делу 27-ми» проходило 26 солдат и казаков Читинского гарнизона и один штатский — Виктор Курнатовский (его товарищ Николай Кудрин сумел до ареста выехать из Читы). 

Как это было? Из дознания писаря войскового хозяйственного правления Мигунова Алексея, 23 лет:
«15 декабря 1905 года на Чите-Вокзале в здании железнодорожных мастерских рабочими был собран митинг, на котором … одним из ораторов рабочим было предложено выбрать от частей войска гарнизона четырёх делегатов и двух от рабочих и послать их в Акатуевскую каторгу для освобождения заключённых там матросов с транспорта «Прут».²ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 29

В состав делегации были избраны: от рабочих — Виктор Курнатовский и Николай Кудрин, от солдат и казаков — Андрей Лопатин, Всеволод Чистохин, Григорий Белякин и Егор Полубояринов.

Сразу же после митинга в писарской команде, где служил Лопатин, был составлен любопытный документ — «Подписка»:
«Декабря 15 дня 1905 года. Мы, нижеподписавшиеся писаря… дали подписку Андрею Лопатину в том, что мы действительно избрали его делегатом… ».³ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 31 

Подлинное подписали 15 писарей, среди них двоюродный брат Андрея — Андрей Петрович Лопатин, Павел Селяев — автор сохранившегося для истории знаменитого «Тюремного дневника», который он вëл в Акатуевской и Горно-Зерентуевской тюрьмах. Не знали, не ведали, не предполагали тогда эти молодые люди, что своими автографами под «Подпиской» они подпишут себе приговор на каторжные работы на многие годы. 

16 декабря вечером делегация в специальном прицепном вагоне выехала до Борзи. Андрею Лопатину эта поездка сулила ещё и остановку на обратном пути в своём родном селе, расположенном недалеко от Акатуя. На руках у него был отпускной билет:
«Предъявитель сего писарь войскового хозяйственного правления не строевой младшего разряда Андрей Лопатин уволен в отпуск в станицу Быркинскую до 20 января 1906 года, что подписью и приложением казённой печати удостоверяется. Есаул Токмаков».⁴ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 70 

От Борзи делегация ехала на лошадях целых 120 вёрст и к вечеру 20 декабря прибыла в Акатуй. Из показаний рядового местной команды Управления воинского начальника Белякина Григория Ильича, 26 лет:
«Прибыв в Акатуевскую тюрьму, частные (это Курнатовский и Кудрин — прим. автора) нас повели к дому начальника тюрьмы… Один из частных подал ему на небольшом листе бумаги требование… немедленного освобождения из Акатуевской тюрьмы пятнадцати политических ссыльных матросов с «Прута». 

Просмотрев предъявленное требование, начальник тюрьмы сказал вошедшему в это время своему помощнику: «Идите с двумя из делегатов и выдайте им матросов». Пошли казак Лопатин и Чистохин, и не больше, как минут через двадцать матросы были освобождены. После чего мы сразу и уехали, услав вперёд матросов на заранее приготовленных лошадях».⁵ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 69

Операция эта прошла по чётко задуманному плану, необычайно просто и легко, без всяких на тот момент осложнений. Это позднее она сыграет роль мощной «мины замедленного действия». 

В январе 1906 года обстановка резко изменилась. Читинские большевики не рискнули пойти на полный захват власти без поддержки и солидарности других регионов Сибири. В Москве, Иркутске, Красноярске, других больших городах вооружённые выступления рабочих были жестоко подавлены. На мятежную Читу пошли два эшелона карателей: с запада под началом генерала А.Н. Меллер-Закомельского, с юго-востока — генерала П.К. Ренненкампфа. 

Андрей Лопатин возвратился в Читу из отпуска 20 января. В это же время подошли карательные поезда. Очаг революции в Чите стремительно затухал, исход её был предрешён. 

С вводом военного положения начал действовать временный военный суд генерала Ренненкампфа. Начались преследования и аресты активных участников революционных событий. «Злонамеренные» писаря один за другим шли под арест, члены делегации по освобождению матросов — в первую очередь.

Отец Андрея Лопатина — Андрей Афанасьевич, узнав об аресте сына, приехал в Читу в конце января 1906 года, написал прошение:

«Его Высокопревосходительству
генерал-лейтенанту Ренненкампфу
от фельдфебеля ополчения Быркинсвой
станицы Савво-Борзинского посёлка

Прошение.

Родной сын мой Андрей Андреев Лопатин, состоя по вольному найму… по случаю колебания умов, которое сильно охватило все слои населения и которое высказывалось в газетах…, тоже был вовлечён в общий водоворот политической жизни. Читинский гарнизон, видимо, на общем собрании решил избрать из среды своей… отдельно делегатов и отправить их к начальнику Акатуевской тюрьмы просить освобождения заключённых матросов. На эту-то несчастную и противозаконную долю был избран мой сын Андрей…

Я имею только одного сына, имеющего быть мне при старости лет единственной опорой в жизни, убедительно прошу Ваше Высокопревосходительство защитить моего сына как невинно попавшего в руки правосудия…  умоляю с горькими слезами помиловать сына моего…».

На прошении — размашистая резолюция:
«Немедленно препроводить нач. штаба для передачи производящему дознание».⁶ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 30

31 января был первый допрос Андрея Лопатина. Он подтвердил, как всё было на самом деле. По поводу процедуры избрания его делегатом в группу по освобождению матросов показал:
«Большинством голосов выбрали меня потому, что я должен был поехать в отпуск домой в посёлок Савво-Борзинский, а Акатуевская тюрьма находится от нашего посёлка вёрстах в сорока, то команда решила послать меня, на что я согласился, так как в случае моего отказа товарищи могли меня исключить из своей среды».⁷ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 24

Последние слова — небольшой, казалось бы, штрих в поведении подследственного. Но он говорит о многом. Мотивация поступка объяснена вполне искренне и предельно просто: в данной ситуации он не мог поступить иначе. Доверие сослуживцев, чувство долга и товарищества, чести, как тогда оно им понималось, взяло верх, было нравственно оправдано. Поступи он по-другому — это было бы расценено как предательство товарищей, как проявление трусости и малодушия. Видимо, этот факт следует рассматривать как мужественное преодоление юношей своего первого серьёзного жизненного испытания.

Тем временем военно-полевой суд Ренненкампфа, сообразуясь с введённым военным положением, действовал строго и немилосердно. Были расстреляны семь хилокских железнодорожников, а в Чите — четверо активистов Читинского комитета РСДРП во главе с Антоном Антоновичем Костюшко-Валюжаничем (Григоровичем). 

Смертная казнь была заменена тюремным заключением таким видным и уважаемым в Чите существенным деятелям, как основателю и директору краеведческого музея Алексею Кирилловичу Кузнецову и начальнику почтово-телеграфной конторы Алексею Дмитриевичу Замошникову.

Очередь дошла до Курнатовского и 26 нижних чинов, в основном писарской команды Читинского гарнизона. 10 марта временный военный суд приговорил их всех к расстрелу. Но спустя четыре недели расстрел им был заменён различными сроками каторги.

Андрей Лопатин получил бессрочную каторгу. С этого времени он стал политкаторжанином. В этом звании пребывал одиннадцать с лишним лет, до всеобщей политической амнистии — до марта 1917 года. Почти половину этого срока он был закован в кандалы. А начал отбывать свой тюремный срок с Акатуя, рядом со своим родным селом.

Нерчинская каторга. Эти два страшных слова многих повергали в трепет. Говорили же в народе: «Царь был не дурак, избрав Забайкалье местом каторги».

«Нерчинская каторга, — писал один из её бывших узников Г. Крамаров, — как будто бы судьбой избрана для изоляции преступного элемента».⁸«Каторга и ссылка». №3. — М. — 1922. С. 57

Когда-то в давние времена далеко за Байкалом были открыты богатые залежи свинца, серебра и золота. Для их добычи нужны были рабочие руки. Вот и стали поставлять сюда дешёвую рабочую силу из среды осуждённых преступников. 

На каторге, на реке Каре, добывали золото. Начальство как-то пообещало царю добывать там по сто пудов золота в год, но попросило увеличить число заключённых. Особенно отличался здесь горный инженер Разгильдеев, которого прозвали «Иваном Грозным на Каре», а кладбище, где похоронены умершие от непосильного труда, побоев и истязаний каторжане, — «разгильдеевским».

Центром Нерчинской каторги был Горный Зерентуй с раскинувшимися окрест на большой территории рудниками и острогами. В этих краях — «во глубине сибирских руд» — отбывали свой каторжный срок некоторые из декабристов. На этапных дорогах в тюрьмы Забайкалья, да и в самих тюрьмах, не смолкал кандальный звон — непременная атрибутика каторги.

Пожалуй, наиболее впечатляюще это выражено в песнях, например, такой:

«Когда над Сибирью займётся заря
И туман по степи расстилается,
На этапном дворе слышен звон кандалов,
Это ссыльные в путь собираются. 

Раздалось: «Марш вперёд!» — и опять побрели
До вечерней зари каторжане.
Не видать им отрадных деньков впереди.
Кандалы грустно стонут в тумане».⁹Слова из песни из кинофильма «Сказание о земле Сибирской»

Тюрьмы Нерчинском каторги были заполнены в основном уголовным элементом. Но с осени 1905 года сюда стали прибывать «массовики» — участники прошедших революционных баталий. В октябре 1905 года одними из первых появились здесь осуждённые матросы-черноморцы.

Вслед за ними прибыли политзаключённые из числа видных социал-революционеров: Г.А. Гершуни, Е.С. Сазонов, П.В. Карпович, а затем и Мария Александровна Спиридонова с пятью женщинами-террористками. Все они попали в Акатуевскую тюрьму.

А весною —16 мая 1906 года — сюда пришла партия осуждённых по «Делу 27-ми». Тюрьма, рассчитанная на сто арестантов, оказалась переполненной. Поэтому часть заключённых вынуждены были размешать в карцерах, приспособив эти маленькие штрафные клетушки под камеры. 

Об этом свидетельствует архивный документ — рапорт начальника Нерчинской каторги от 1 июля 1906 года военному губернатору Забайкальской области:
«…Вашему превосходительству доношу, что в Акатуевской тюрьме ввиду большого скопления политических арестантов, часть из них приходится помещать… в бывших карцерах, которые содержат не более 3/4 кубической сажени воздуха… В этих камерах приходится помещать по два человека. Поэтому означенные камеру вследствие невозможной в них духоты на ночь не запираются, а запирается лишь общий коридор».¹⁰ГАЗК, ф. 1 — П, оп. 2, д. 255, л. 240

К сожалению, о том, как начинал отбывать каторгу Андрей Лопатин, им не оставлено воспоминаний. Но сохранился для истории интересный документ — дневник Павла Селяева, сретенца, сокамерника братьев Лопатиных. Этот дневник в конце 60 — начале 70-х годов прошлого века печатался и широко комментировался в центральной периодической печати.

И что важно, к дневнику были приложены фотографии, на которых запечатлены узники — забайкальцы в Акатуевской и в Горно-Зерентуйской тюрьмах. Ценность дневника несомненна: в нём достоверно поведано о быте и жизни каторжан, их мыслях и чаяниях. Вот отдельные дневниковые выдержки.

Говоря о репрессиях карательных экспедиций. П. Селяев пишет: «Ренненкампф и Закомельский открыли нам глаза».¹¹«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 174.

Он называет этих генералов «мошенниками-полководцами, умеющих только душить беззащитных, позорной войной опозоривших нацию» (речь идёт о проигранной Русско-Японской войне). Скорое формирование революционного сознания у молодых людей он ставит в прямую зависимость от крайних репрессивных действий властей.

Запись 14 января 1907 года: «Сегодня весь день собираемся в поход на Зерентуй. Завтра закуют».¹²«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 176.

25 января после десятидневного перехода в лютые забайкальские морозы из одной тюрьмы в другую группа забайкальцев численностью в 21 человек пришла в центральную тюрьму каторги — Горно-Зерентуйсную, вместимость которой на порядок больше Акатуевской. 

Описание этого пути П. Селяев сделал по прибытии на новое место: «При сдаче нас Акатуевским конвоем Шелопугинскому старший последнего с несколькими солдатами производили тщательный обыск. Старший, едва грамотный мужик, рылся в книгах, придрался к Лопатинской тетрадке, в которой были заметки по политической экономии. Брошюрка же Баха «Экономические очерки» прошла беспрепятственно!».¹³«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 177.

Существенная деталь: Андрей Лопатин за 8 месяцев пребывания в Акатуе штудировал основы экономики.

Читаем дальше: «18 утром вышли в путь. Часа в 4 пришли в Макарову. Погода была худая, дул ветер, прохватывало, что называется, насквозь… Прошли, или вернее проехали этот станок скоро, благодаря родственникам Лопатиных, давших две или три подводы».¹⁴«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 178.

А вот описание главной цитадели каторги: «Часа в четыре дня открылся вид на Горный Зерентуй. Первым долгом заявила о себе тюрьма — главный объект нашего внимания. Сразу видно было, что это довольно основательных размеров каменное, белое трёхэтажное здание, обнесённое белой каменной же стеной. Скоро подошли к тюрьме с надписью на воротах:  «Горно-Зерентуйская каторжная тюрьма». Уж, кажется, привык я к своему званию теперь, и всё же эта надпись как бы резанула по сердцу».¹⁵«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 182.

Всех их, прибывших по этапу, разместили в тюремной камере № 6. «В камере произвели чистку, — читаем мы в дневнике, — а то уголовные столько накопили грязи, что человеческое жильё напоминало худые конюшни».¹⁶«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 183.

30 марта П. Селяев записал: «На собрании мы, 6-я камера, казначеем провели А.А. Лопатина, его помощником — А.П. Лопатина».¹⁷«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 300.

В дневнике есть упоминание о светлом уголке в этом «тёмном царстве» — школе Р.И. Малецкого при тюрьме.

П. Селяев о Малецком: «Он студент и член Польской социалистической партии. Преподаватель отличный и вообще он всем очень нравится, кумир в некотором роде. Однажды он прямо и искренне высказал, что он всю душу вложит в преподавание, и просил эксплуатировать его без стеснения».¹⁸«Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 183.

Ромуальд Иосифович Малецкий, спустя пару лет, выйдет в вольную команду (во внетюремный разряд) и организует школу в Горно-Зерентуйском посёлке для подготовки детей в учебные заведения. Молва о школе распространится далеко за еë пределы. Здесь учились: сын местного казака Василий Балябин — будущий писатель, автор знаменитого романа «Забайкальцы», приëмный сын фельдшера Горно-Зерентуйской тюрьмы Я.В. Пляскина — Василий Пляскин — будущий генерал, профессор.

Всем школьным, просветительским делам способствовал начальник тюрьмы Иван Дмитриевич Покровский. В одном из сборников о каторге о нём сказано: «Покровский И.Д. был довольно приличным тюремщиком. Его детей обучали политические вольнокомандцы. После отставки Покровский переехал в Читу. Две его дочери вышли замуж за бывших политкаторжан».

Сразу же оговоримся: одна из дочерей Покровского Екатерина Ивановна станет женой Андрея Андреевича Лопатина.

Горно-Зерентуйская «вольница», особенно работа школы, где преподавателями были политические заключённые, не на шутку обеспокоила блюстителей порядка и нравственности в высших коридорах власти. Осенью 1910 года в эту тюрьму пришёл новый начальник — И.И. Высоцкий.

Замены произведены были и в других тюрьмах Нерчинской каторги. Это был период в стране, вошедший в историю как годы реакции. Тюрьмы Забайкалья стали местом жесточайшей каторги. Шло здесь всё: порки, избиения, убийства и самоубийства, голодовки, протесты…

Всё это вплоть до 1917 года видел, пережил, перенёс Андрей Андреевич Лопатин. Он был одним из немногих забайкальцев, кто пробыл на каторге в родном краю полных одиннадцать лет. Он выстоял и выжил в суровых условиях мира отверженных. В то же время он увидел и узнал здесь многих интересных образованных людей, под их влиянием усиленно занимался самообразованием, вооружился хорошим и обширным запасом знаний по многим наукам. 

В этом отношении «тюремные университеты» не прошли для него бесследно. Разделяя взгляды социал-революционеров, А. Лопатин вошёл в их партийные ряды. Как бессрочник, он ждал лучших времён и перемен в обществе, надеялся на своё освобождение из заточения.

Такое время пришло в самом конце зимы 1917 года. В России совершилась Февральская буржуазно-демократическая революция. По всеобщей политической амнистии Андрей Андреевич Лопатин в марте 1917 года был освобождён и прибыл в Читу. В каких же тюрьмах, кроме Акатуя и Горного Зерентуя, побывал А.А. Лопатин?

Ответ на этот вопрос мы находим в «Личном деле члена забайкальского отделения Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев А.А. Лопатина», в частности в анкете, заполненной им самим 26 апреля 1926 года:¹⁹ГАЗК, ф. Р—889, оп. 1, д. 16918, л. 1—2

Примечания

• 1
  «Забайкальский рабочий», №3. — 1905. — 25 декабря
• 2
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 29
• 3
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 31
• 4
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 70
• 5
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 69
• 6
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 30
• 7
  ГАЗК, ф. 63, оп. 1, д. 169, л. 24
• 8
  «Каторга и ссылка». №3. — М. — 1922. С. 57
• 9
  Слова из песни из кинофильма «Сказание о земле Сибирской»
• 10
  ГАЗК, ф. 1 — П, оп. 2, д. 255, л. 240
• 11
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 174.
• 12
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 176.
• 13
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 177.
• 14
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 178.
• 15
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 182.
• 16
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 183.
• 17
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 300.
• 18
  «Материалы по истории революции 1905-1907 гг.» // Труды Государственного исторического музея. — Вып. 41. — М. — 1967. — С. 183.
• 19
  ГАЗК, ф. Р—889, оп. 1, д. 16918, л. 1—2