Биографические записи Владимира Лобанова. Мама в послевоенной жизни

Строительство, хотя не мамиными руками, далось ей очень тяжело. Постоянная нехватка денег мучила её и раньше, а теперь и вовсе стала нестерпимой. Отцовская зарплата опять уходила на уплату взносов за ссуду и покупку стройматериалов, которых требовалось по 10 тыс. рублей в год в течение трёх лет. Сёстры подрастали, но ещё не могли быть настоящими помощниками маме, я уехал учиться в Новосибирск, старшие дети жили своим домом, у них пошли дети, надеяться на помощь с их стороны не приходилось.

Всё было бы терпимо, если бы не вздорный характер отца. Он продолжал ревновать, заводил бесконечные скандалы, изводил маму придирками и обвинениями в неумении рационально тратить деньги и т. д. и т. д.

Добавился ещё один повод для ссор. Мама после войны вновь работала в редакции газеты «Забайкальский рабочий», здесь стали нажимать на неё и требовать вступления в ВКП(б). Мама подала заявление и стала кандидатом в партию. Её заставили учиться в политликбезе и даже сдавать экзамены по Истории СССР и Краткому курсу ВКП(б). 

Мама объяснила отцу, что вступление в партию дело формальное, что она не разделяет убеждения ортодоксальных коммунистов, но всё было бесполезно, отец шипел на неё: «Партийная». Я хорошо понимаю ненависть отца к ВКП(б), к тому времени и я уже разобрался во многом, а отцу из-за партийно-правительственных игр была сломана его жизнь на родине, но причём здесь мама? Уж она-то ни в чём виновата не была. Здоровье мамы ухудшалось. 

У неё заподозрили туберкулёз, она бегала на исследования и лечение, тут ещё добавился совершенно ненужный аборт, который унёс много здоровья. Наконец, нагрузку перестало выдерживать мамино сердце. Однажды мама потеряла сознание и упала. Все спали, и мама лежала на полу на кухне какое-то время без сознания.

Всё это, вместе взятое, подорвало мамино здоровье окончательно. Вскоре после моего отъезда на учёбу маму парализовало. Инфаркт был обширный, несмотря на медицинскую помощь, мама лишилась дара речи, правая половина тела была парализована. Мама лежала неподвижно многие месяцы. С этого времени тяготы ухода за ней легли на плечи младших сестёр, которые так же, как и я, лишились обычного, нормального детства. 

Вале было в то время 12 лет, Вере — 10 лет. Теперь они, как ломовые лошади, возили воду на той же тележке, что и я, ухаживали за свиньями, пололи и убирали картофель и многое другое. Теперь на них лежало всё домашнее хозяйство: приготовление пищи, стирка, побелка и т. д.

Мама могла лежать только на спине, её мучили запоры, пролежни и другие недомогания, связанные с неподвижностью. Нужда ещё увеличилась, ибо пенсию маме утвердили только через многие месяцы и годы. Мамина редакция, её родной дом, оказалась мачехой. Вначале к ней приезжали две её подруги Бондаренко и Донская, но вскоре не появлялись и они. Руководство конторы забыло о маме сразу и надолго. Её любимая партия в лице райкома ВКП(б), несмотря на отцовские разъяснения, несколько лет упорно требовала, чтобы мама явилась лично в райком и объяснила, по какой причине она не платит членские взносы. Эта чёрствость, равнодушие и чванство партийных чиновников более всего угнетали маму, а райком упорно долбил: «Придите и уплатите!»

Отец был неплохим опекуном, как мог, ухаживал за мамой, но он постоянно был на работе или в командировках, да и сам он был тяжело болен, его донимала язва. К 1954 году он похудел от болезни более чем на 30 килограммов, не мог ничего есть и наконец-то ему сделали операцию. Так что все заботы о маме были со стороны моих сестёр, как младших, так и старшей — Зои, которая беременная бегала через весь посёлок к маме.

Мне сообщили о болезни мамы и мы по телефону посоветовались с отцом и решили, что ехать без образования в Читу незачем, правда, отныне рассчитывать ни на какую помощь из дома я не мог, впрочем, её не было и ранее. Оставить семью без перспективы получения высшего образования хотя бы одним её членом было бы обидно. Маме помочь в то время я ничем не мог, зато потом смог принять на своё воспитание и содержание младших сестёр. С моей помощью Вера стала дипломированным педагогом, а Валя — врачом, но до этого было ещё далеко.

В первый мой приезд на каникулы летом 1952 года я смог увидеть маму. К этому времени она могла сжимать пальцы рук, и ей постоянно требовался массаж, что я сразу и стал делать. Мама испытывала сильнейшие боли, её лоб был в испарине, но она терпела и показывала, чтобы я продолжал массаж. В это время Зоя родила дочь Танечку и ей очень редко удавалось бывать у мамы.

Железная воля и нечеловеческая терпеливость позволили маме с каждым днём бороться с немощью. Она научилась владеть левой рукой, встала с постели, смогла заставить себя говорить, хотя язык был наполовину парализован. Мама встала на ноги через два года, делала домашнюю работу, выходи́ла во двор, затем понемногу ходила по улице, и высшим её достижением был самостоятельный поход через весь посёлок в баню. Левой рукой мама писала. Многие годы до второго паралича 3 марта 1959 года, мама была вполне самостоятельным человеком, обслуживала себя и во многом помогала семье.