Биографические записи Владимира Лобанова. Школьные друзья

Как известно, друзья бывают чаще всего по интересам. Моей страстью было чтение книг и в этом увлечении у меня было много друзей, но здесь всё дело ограничивалось обменом книгами, обсуждать книги я не любил. Мои школьные друзья были начитаны необычайно. Могу судить по себе. Я к 8 классу прочёл все доступные мне произведения русских классиков. Читал внимательно, запоминая и произведение, и авторов на всю жизнь, многие из них никогда в жизни не перечитывал и удивительно то  что при перечитывании общие впечатления от произведений оставались в основном «правильными» даже для взрослого человека. 

После этого я приступил к зарубежным классикам: Диккенс, Эптон Синклер, Марк Твен, Джек Лондон, Синклер Льюис, Гюго и многие, многие другие были прочитаны за последующие три года. Читал я, конечно же, не только классиков, но и советских авторов и другое. Когда какой-то автор мне нравился, я старался прочесть полное собрание сочинений и многих авторов нашёл и прочёл. 

Я пишу это не для того, чтобы похвастать числом или содержанием книг, а только для того, чтобы можно было представить начитанность моего класса. Так вот, в классе я был где-то в середине на 8—9 месте. Это было потому, что я читал медленно и не имел доступа к ближним «железнодорожным» библиотекам, как большинство моих друзей. Более начитанными были Робка Сучилов, а также Петров, Тверсков и другие. Другое повальное увлечение в нашей школе была игра в шахматы. 

Научился игре я в третьем классе, но играл сла́бо, а в 6 классе вдруг заиграли все, не исключая и меня. Шахматная лихорадка привела к тому, что после уроков 2/3 учеников не уходили домой, а играли в шахматы. В школе проводилась масса турниров и многие, в том числе и я, побеждали в турнирах на завоевание последовательно 5, 4, 3 и 2-го разрядов, два-три человека достигли и 1 разряда и вышли по уровню игры на уровень  городских и областных турниров. 

Наибольшее достижение шахматной элиты нашей школы было завоевание первого места в области среди профсоюзов, первое и второе места среди школ города, участие в матчах Армия — Профсоюзы 23 февраля каждого года.

Самым сильным игроком был приехавший к нам из Улан-Удэ Славка Клочко. Он занимал в сильной команде Бурятии первое и второе места, не было равных ему и в нашей области. Славка стал победителем на первой доске в матче с армией, чемпионом города, чемпионом Забайкальской железной дороги и обыграл чемпиона области в матчах. Вместе с ним, а Славка дружил только со мной, я ходил на<чемпионаты, изучал игру мастеров, даже участвовал в первенстве города по шахматам, правда, без успеха. Кроме Славки на ниве шахмат я подружился с Витей Хрипковым.

Много друзей у меня было на улице. Здесь, в основном на пожарище бывшей военной команды, мы играли и в войну, и в футбол, и в другие игры. К сожалению, соседские мальчишки были младше меня и других интересов и занятий, кроме уличных игр с ними, я не делил и мне с ними было неинтересно.

Закадычным другом был Робка Сучилов. Разбитной парень, часто неуправляемый, однако подчинялся мне во многих ситуациях беспрекословно. С ним мы облазили всю Читу, бывали в кино в городе, проникли даже на территорию военного аэродрома, где тоже был хороший клуб. Робка много читал, в этом мы были на равных, но он был впереди меня во многих других затеях. 

Однажды вскоре после войны он предложил пойти с ним в бывшее бомбоубежище, где одна из наших школьниц (нам было лет по 14—15) согласилась, причём добровольно, лечь под всех желающих мальчишек. Робка, конечно, успел насладиться сексом с этой девицей и как друг тянул в подвал и меня. Конечно, в таком возрасте трудно отказаться от такого предложения, но мне показалось стыдным первое знакомство с женщиной сделать в таких свинских условиях на земле, в темноте со свечкой, в присутствии других людей и я отказался. 

Никогда впоследствии об отказе не жалел. Интересно было наблюдать нашу одноклассницу, пропустив не менее 30—40 «любовников» за вечер она, как ни в чём не бывало, щебетала с подругами, ей такое «развлечение» было как с «гуся вода», в глазах её была полная невинность, так же как и в поведении. Удивительно то, что девицу не насиловали, она пошла в подвал добровольно и ходила вновь испытывать, по-видимому, от этого большое удовольствие. На меня эти события подействовали в том плане, что на многие годы разочаровался в девицах.

Робка и последующие годы — мы учились вместе до 18 лет — был с женщинами накоротке, многие приглашали его на ночь. Как друг, он и меня приглашал, для чего у него всегда была запасная подруга, но я ни разу его не сопровождал.

Робка с раннего детства был нечист на руку. Дома у него все ценные вещи и деньги были под замком, но Робка легко открывал такие замки и «делился» с родителями. Мне это было дико, и я всегда презирал Робку за такое воровство. Мать Робки заведовала школой, а отец был машинистом. Эта семья из четырёх человек никогда не знала нужды. Двойная мораль в семье, где отец погуливал на стороне, и скрывал от семьи изрядную часть своих доходов, рано воспитала в Робке цинизм, нечистоплотность в денежных делах. 

Постоянные скандалы, уходы из семьи — всё это было для меня дико, но не прерывало дружбы, пока мой дружок не украл отцовские медали и часы, которые впервые смог купить себе Борис, тут уж, как говорится, дальше ехать было некуда. Дружить по-прежнему открыто, с душой, с таким другом я не смог.