Биографические записи Владимира Лобанова. Пятое путешествие

Расхрабрившись после такого длинного и удачного путешествия, на следующий год я решил осуществить свою давнюю мечту и проехать от Читы до Владивостока. Несколько лет до этого в центральной прессе было сообщение об одном чудаке, первым проехавшим от Магадана до Москвы на мотоцикле.

Ценность сообщения была в том, что путешественник знакомил всех желающих с доро́гой. Наиболее трудный для него был участок от Хабаровска до Читы. Здесь он встречал многие сотни километров совсем без дорог, в лучшем случае — тропа. Это меня и прельстило. 

Готовился к путешествию серьёзно. Злосчастный обод выбросил совсем, поставил новый. Заменил все спицы заднего колеса на более толстые, самодельные. Раньше основные остановки были из-за неполадок заднего колеса, ведь на него была основная нагрузка. Проверил и двигатель. О моём путешествии в городе знали многие, поэтому сотрудники редакции газеты «Комсомолец Забайкалья» просили пригласить их, чтобы заснять начало пути и репортажи с дороги. Рекламу я не люблю, и поэтому выехал скромно, без апломба. Для путешествия во Владивосток было необходимо иметь пропуск для появления в погранзоне №2, что я и сделал.

Начало пути вновь поставило меня в тупик. На первом же серьёзном подъёме мотор зачихал и встал. Вновь, как и в первом путешествии, провёл несколько часов в регулировке двигателя, который дома работал хорошо, а в большую дорогу ехать «не хотел». Остаток подъёма от Песчанки до Атамановки пришлось толкать велосипед в поводу, вновь жара и вновь крамольные мысли: «А не бросить ли всё это к черту и сразу!». Однако характер не позволял мне взять и бросить дело в самом начале. 

В первый день с трудом одолел 100 км, а ведь дорога прекрасная, асфальт. После первой ночёвки в голове появилось решение ехать не вдоль пути, а за Карымской свернуть по новой трассе на Урульгу. Лето было очень жаркое, конец июня — начало июля всегда донимала жара, а в тот год особенно. Решение ехать до Чернышевска по автостраде было разумным, но как же я0обманулся. 

Это ведь на карте между Карымской и Алеуром под Чернышевском была хорошая дорога, в жизни всё было не так. Дорога в большинстве только ещё строилась или реконструировалась. Хороший участок укатанного грейдера сменялся каменной или щебёночной отсыпкой, по которой и бульдозер-то ещё не ходил. Объезды были отвратительны: глина, песок, отсутствие мостов и т. д. В общем, путешествие началось тяжкой работой. Речки приходилось проходить вброд, вначале переносить велосипед и только потом всё остальное. Очень запомнилась мне эта недлинная дорога до Шилки. Воистину испытание характера.

Как бы то ни было, через несколько дней я всё-таки добрался до Шилки. Здесь уже не было ремонтов. И хотя дорога была не ахти, но по сравнению с началом пути был просто рай! Шилка, Холбон, затем я поехал в какую-то малоизвестную долину, взобрался без дорог на гряду сопок и доехал до Нерчинска.

В Нерчинске у меня были друзья и товарищи по работе, но никаких рассказов о пути я не вёл и вскоре выехал по автостраде на Чернышевск. Здесь большой и старый грейдер не представлял трудностей и через пару дней я был в Чернышевске. Мне не повезло. По дороге к Чернышевску купил и поел консервы подозрительного вида, отравился так серьёзно, что возможно здесь мог быть конец моего пути. Однако пожил, полечился травами, заправился всем необходимым и поехал дальше. 

Здесь началась настоящая «экзотика». Дорога шла исключительно вдоль железнодорожного пути. Собственно, дороги не было, а были участки от одного путевого обходчика до другого. Временами это была тропа, временами груда дикого камня.

От Чернышевска до Свободного расстояние около 1 100 км. В условиях обычной дороги это пять дней пути. Здесь, в условиях бездорожья, я потратил тринадцать дней. Сказать, что время было здесь потеряно напрасно, нельзя, ведь в таком путешествии скорость ни о чём не говорит и самоцелью не является. Бесконечные горные речки с хрустальной водой приходилось проходить по железнодорожным мостам, что в условиях интенсивного движения поездов очень рискованное дело. На некоторых участках обходчики не рисковали пускать меня на мост, и тогда реку приходилось брать вброд.

Несмотря на дикую, невообразимой красоты природу, этот участок пути до Свободного запомнился мало: слишком много красот утомляют тоже, не хуже голой степи. От Свободного дорога была широкой и временами даже асфальтированной. Следующий за Свободным был город Белогорск, тот самый, где я и родился в 1932 году. Не доезжая несколько километров до него, я увидел деревню Бочкаревку, хорошо знакомую мне по многочисленным рассказам и анекдотам, услышанным мною от родителей. Белогорск поразил меня огромным парком, ограда которого тянулась не один километр.

От Белогорска я взял направление на юг, ибо ехать вдоль путей было очень утомительно, а по карте отсюда шло шоссе до Архары. Вначале до развилки, откуда одна дорога поворачивала на Благовещенск, другая на Архару, никаких приключений со мной не было. В Благовещенск я не свернул, ибо времени до конца отпуска оставалось в обрез и рисковать было нельзя, а отворот повлёк бы потерю в два дня. 

В путешествии на велосипеде видишь всю природу близко, в подробностях, и изменения в растительном и животном мире заметны очень наглядно. Одно такое крутое изменение ожидало меня на пути к Архаре. Подъём на один из многочисленных хребтов не представлял из себя ничего особенного, хвойный лес, типичный для восточносибирской тайги, был справа и слева. Въехал на хребет, подготовил место для палатки и вдруг заметил, что есть невидимая черта. 

На спуске к востоку растительность была совершенно другая, появились дубы, орешник, клёны и другие деревья и кустарники, типичные для Дальнего Востока. Границу между такими растительными зонами можно было измерить шагами! Я подумал и перенёс палатку из-под лиственницы под дуб.

Погода в этом походе мне (как всегда) благоприятствовала, и слияние с дикой природой было полное. Это усугублялось тем, что другого транспорта, кроме моего велосипеда, на дороге не было, а посёлки были очень редкими. На прямом участке дороги в 100 км под Архарой в очередном селении я решил, что бензина до Архары хватит, и не заправился. До станции Архара я рассчитывал доехать часа за 3—4. Ничего необычного в дороге за этим селом не было, и я, убаюканный лёгким передвижением в пути за последние дни, расслабился и не особенно насторожился, когда хорошо накатанный грейдер превратился в обычную, не широкую деревенскую тропу. 

Через несколько километров эта тропа становилась всё меньше, и, наконец, передо мной была болотистая кочковатая земля и чуть приметный след в траве от какого-то транспорта. Дело было вечером, я, недолго думая, разбил палатку и стал думать, куда же исчезла дорога и как же мне попасть в Архару.

Тут-то я вспомнил, что мотоциклист-путешественник, ехавший из Архары, больше всего запомнил этот участок бездорожья. Мотоциклист описывал, как он делал плоты из валежника, бросал на болото, перетаскивал, вновь брал эти плоты, вновь бросал на дорогу и так далее до бесконечности. Я вспомнил, что на промежуток в 100 км он потратил шесть дней, массу сил и запомнил ту дорогу на всю жизнь. Но почему же на карте обозначена очень хорошая грунтовая дорога. Я стал соображать и собрал все све́дения в догадку. 

Да, дорога на карте была, потому что она строилась и работала до войны. Строили её заключённые для целей освоения безлюдных территорий вдоль Амура. За войну и послевоенное время прошло около 20 лет, когда дорога не использовалась и постепенно утонула в болоте. Здесь участок дороги напомнил мне первое путешествие. Вскоре я обнаружил, что и бензин у меня кончился.

Началось настоящее сражение с бездорожьем. Чуть примятая трава давала мне направление бывшей дороги, но само́й дороги не было и в помине. Пришлось тащить велосипед с кочки на кочку. Занятие не для слабонервных, ведь велосипед имел вес 32 кг, столько же весил рюкзак. Попадались небольшие речки, на берегах которых были видны остатки сгоревших мостов. Речки перебродил вместе с велосипедом. Вскоре у меня закончилось и продовольствие. Дорога казалась бесконечной, но выхода не было, не возвращаться же вновь в Белогорск!

Ни о каких планах в такие дни не могло быть и речи. Я бездумно тащил свои грузы, моей целью была ближайшая кочка, дальше я и не заглядывал и не загадывал. Каждый метр дороги требовал внимания, ответственности и полной отдачи сил. Через два дня пути увидел брошенную тракторную стоянку и бочки с горючим, но это была солярка, а не бензин. На всём пути меня сопровождали огромные чайки, что было удивительно, ведь до моря было ещё 1 500 км пути.

На ночлегах наблюдал феерическую космическую картину. Огромное небо с ярчайшими звёздами, но это в космосе, а здесь, на земле, был не менее удивительный космос. Перед самым моим носом летали бесчисленные тучи светлячков. Они светили ярко и были самых разных цветов: красные, зелёные, белые, малиновые. Некоторые светили непрерывно, другие мигали, третьи светили длинными участками и подолгу исчезали. Одним словом, фантастика. 

Всё это я наблюдал в полной темноте, правда, иногда громко квакал хор лягушек. Мне не было ни страшно, ни утомительно, я сливался с природой, отдавая дороге все силы, и был счастлив как никогда! О том, сколько ещё двигаться без продовольствия, бензина, дороги, я не думал. В такое время самая близкая цель, вроде форсирования очередной реки, и была самой главной целью.

На четвёртый день я вышел к людям. Это была бригада дорожных строителей, она двигалась навстречу мне, отсыпая и устраивая заново ту дорогу, которую я оставил сзади. Подозрительно осмотрев мою невероятную одежду, велосипед и груз, они стали толковать, не являюсь ли я пришельцем с той, с китайской, стороны. Пришлось обычным русским матом помочь им сообразить, и они сразу признали меня за своего. Рабочие заправили меня бензином, дали немного жратвы и показали дорогу на Архару, которую искать особенно и не было нужды, дорога была одна.

Архара стоит у подножия хребта, близ неё идут знаменитые тоннели. И здесь шло дорожное строительство. Но всё-таки здесь ехать было несравненно легче, чем до Архары. Спокойно доехал до Биробиджана, столицы Еврейской автономной области. Она, эта столица, от Читы отличалась тем, что евреев здесь было много меньше, чем в Чите. Я видел одного шеф-повара в ресторане. Особой экзотики дальше не было, препятствий на дороге тоже. 

Через несколько дней передо мной расстилалось море воды, это была река Амур. Мы привыкли попадать в Хабаровск по мосту — этот старый красавец, железнодорожный мост длиной более 3 км был перед глазами, но автомобили переезжали Амур на пароме.

Ждать пришлось долго, ещё дольше занял переезд. Большой ливень и позднее время не позволили разбить палатку, и пришлось ночевать на железнодорожном вокзале. Рано утром я выехал во Владивосток. Центр Хабаровска в те годы был очень симпатичным, т. к. большая волна реконструкций ещё не коснулась города, он был застроен двухэтажными купеческими домами. В другие годы этой красоты не стало, снесли и застроили безликими коробками.

Интересный эпизод произошёл на выезде из города. Пост ГАИ вдруг решил остановить меня. Такого не бывало за все годы моих путешествий. Не зная, к чему придраться, он спросил моё водительское удостоверение, я ему показал, долго рассматривая его (это большая редкость), милиционер спросил, откуда я еду. Очень долго он не мог понять, что на таком «ишачке» можно ехать столь далеко, но, уяснив, в конце концов, он отсалютовал мне. Дорога до Владивостока уже в те годы была вся заасфальтирована, и на оставшиеся 720 км пути мне понадобилось четыре дня.

Вечером четвёртого дня я въехал во Владивосток. Долго кружил в поисках главной улицы, побывал на ней дважды, въехал на последнюю улицу перед горой, за которой уже был океан, она называлась Ивановской, — ну что же, вполне подходящее название. Наконец, нашёл Ленинскую (бывшую Светланскую) и занял койку в привокзальной гостинице в обычном купейном вагоне. Несколько дней исследовал чудесный город Владивосток, правда, всё настроение портил мелкий дождь, который шёл беспрерывно. Отправив свой велосипед багажом, я сел в поезд и приехал в Читу.