Против выселения
Приблизительное время чтения: 18 минут
Геннадий Жеребцов
Писатель, историк, краевед.
Почётный гражданин города Читы
Книга «Крестьянские восстания в Забайкалье»: конец двадцатых — начало тридцатых годов двадцатого столетия.
Второе издание, расширенное и дополненное. Чита, 2005
Глава 13 из книги Г. Жеребцова «Крестьянские восстания в Забайкалье»: Против выселения. Восстание в Александрово-Заводском районе в 1931 году. Глава входила в первое издание книги.
Главы 1—7 книги «Крестьянские восстания в Забайкалье» опубликованы на авторской странице (Проза.ру). Книга рассказывает о трагедии забайкальского крестьянства в один из переломных периодов строительства социализма в СССР и о сопротивлении насильственным, навязанным сельскому населению методам коллективизации.
Восстание в Александрово-Заводском районе в 1931 году
Перед Пасхой в «Великий пост» Игумнов при встречах с сельчанами и близкими знакомыми из окружающих сёл, обсуждал эту новость. Выяснилось, что об этом знает не только он один, но и другие односельчане, например, И.М. Баньщиков, С.Ф. Кокухин, И.В. Тюкавкин, братья Козьмины и другие. Та же картина наблюдалась и по другим сёлам.
В беседах выявлялись единомышленники. Предлагалось друг другу «подбирать надёжных ребят, которые согласятся выступить». В сёлах началось оживление крестьян, направленное на подготовку к восстанию. Говорили, что готовы к выступлению и войска, кроме войск ОГПУ. Распространялась установка: «Подготовка к восстанию идёт через нарочных устно, записей никаких нет, и теперь нас не накроют. О моменте выступления предупредят нарочные из райцентра. Восстание будет повсеместное. Нужно ждать сигнала».
Однако 1 мая прошло, а сигнала не было. 5 июня Игумнов сам выезжал в Александровский Завод, где договорился о новом сроке — 12 июня. Причём там его заверили, что выступить первым должен Александровский Завод, а после этого его поддержат другие сёла. Вернувшись в Куликово, он передал в ближайшие сёла: «Когда наш нарочный Андрей Банщиков к вам приедет, тогда и восставайте».
В связи с начавшейся по району в начале июня 1931 года подготовкой к массовому выселению кулацких семей, начались аресты и изъятие из намеченных к выселению семей взрослых мужчин. По этой причине восстание в сёлах Куликово и Кузнецово вспыхнуло раньше намеченного срока.
Забегая вперёд, можно отметить, что в целом по Забайкалью выселение крестьянских семей в 1931 году прошло без эксцессов. Данная крупномасштабная акция среди местного населения была воспринята неоднозначно. Одни высказывали этому единодушное одобрение и недоумевали, почему же не всех кулаков выселяют. Другие жалели их и говорили: «Самих кулаков взяли, ну и чёрт с ними, а при чём тут семья, дети». Третьи находились в паническом настроении. После выселения кулаков ходили по улицам, прощаясь с родственниками и знакомыми. И только в Александрово-Заводском районе эти события подтолкнули мужское население ряда сёл к защите своих интересов и личной свободы с оружием в руках. И эта причина отличает восстание 1931 года в данном районе от других восстаний 1930 года.
Не дожидаясь 12 июня, Пётр Игумнов и Иуда Банщиков в одной из падей возле села 7 июня собрали около 15 надёжных людей. Перед ними выступил Игумнов с призывом о необходимости немедленного переворота для свержения власти. «Иначе всех переарестуют, — сказал он, — так как аресты уже начались». Его поддержали.
В сёлах Куликово и Кузнецове выступило 142 человека. О начале восстания Г.Г. Щеголев, середняк, бывший когда-то поселковым атаманом, показал во время следствия:
Ко мне к дому приехала телега повстанцев человек 15—20, среди которых был Игумнов Пётр. Игумнов обратился ко мне: «А ты что не седлаешь коня? Едем с нами. Кого ты ещё дожидаешься? По Аргуни и Богдати народ уже восстал. В Алекcандровском Заводе всё перевернулось. ГПУ, милиция и все с нами. Воевать нам теперь не с кем, а подниматься народу надо. Покуда над нами Советская власть издеваться будет да по тюрьмам сажать?».
Я согласился с ними ехать.
В тот же день повстанцы, направились в село Кокуй-1, где к ним присоединилось 33 человека. Известие о восстании распространилось по окружающим сёлам мгновенно. Так, в с. Зола заместителю председателя сельпо П.К. Халдину уже утром велели в кооперативе в связи с тем, что в соседнем селе Кузнецове неспокойно, не продавать водку.
Часа в два дня конный отряд во главе с И. Баньщиковым вошёл одновременно со всех сторон в с. Зола. Всадники разъехались по селу и стали предлагать сельчанам седлать лошадей и присоединяться к ним: «Восстание поднялось, идёмте с нами». Кто отказывался, тем грозили на словах, после чего они подчинились. Грабежей в селе не производили, за исключением того, что в колхозе разбирали своих бывших лошадей и седлали их. Примечателен факт с тем же Халдиным: «В колхозе я оседлал лошадь, вернулся домой, приготовил 447 рублей бывших у меня кооперативных денег и печать, отдал их жене, предупредив её, чтобы она передала их властям. После этого выехал на улицу и вместе с группами золинских крестьян направился за село в сторону Карабзола, куда выехал весь отряд. Наша группа была человек в 50. Догнали мы основной отряд в пади Тугунчанка Большая под утро 8 июня».
При выезде из села Зола среди повстанцев было до трёхсот человек. В их среде из-за отсутствия какой-либо организации начались разногласия. Одни кричали, что надо ехать нa село Красноярово, другие, что надо коней кормить. Доехали до пади Тугучанки Большой, что находится в 7—8 километрах в сторону Карабзола, и остановились на ночлег.
Утром после чая Игумнов собрал всех на митинг и выступил с речью. Многие его знали по совместной службе в 6-м кавалерийском партизанском полку как отчаянного партизана, весьма хитрого и находчивого пластуна (разведчика), затем переведённого в партизанскую контрразведку. Хотя по образованию он был малограмотным, но имел опыт работы с людьми: был председателем волревкома, затем членом сельсовета, в 1927 и 1928 годы избирался председателем сельского совета, а потому говорить умел.
В своей речи он сказал, что не доволен раскулачиванием, так как раскулачивали не кулаков. При раскулачивании семьям ничего не оставляли, мужчин арестовывали, а семьи, в том числе дети, оставались без хлеба. Назвал неправильным и то, что в 1930 году говорили, что, кто посеет больше посева против прошлого года, облагаться дополнительно налогом не будет. Это не выполнено. И привёл пример по селу, когда один середняк посеял на две десятины больше, за что его сразу же подвели под твёрдое задание. Приезжавшие из райисполкома инструктора говорили, что в колхоз нужно входить обязательно. И на вопрос: «Значит, принудительным порядком?», отвечали: «Нет, в добровольном порядке». Что выглядит добровольно — принудительно.
«Я ставлю своей целью, — далее говорил он, — дать возможность крестьянину жить свободно, сколько хочет пусть столько и сеет, дать возможность увеличивать поголовье скота. Всё это вместе, а также начавшиеся аресты крестьян (арестован мой брат Александр Игумнов вместе с сыном Егором — за что, не знаю, мой однофамилец Игумнов Федот Ефимович — за что, тоже не знаю, арестованы многие ваши родные и знакомые) заставило как меня, так и вас заявить протест Советской власти. Заявить протест Советской власти другим путём, то есть написанием доноса в Крайисполком и прочие места, мы не имеем возможности в силу того, что инструктора нам говорят, что это делать нельзя. Мы ставим задачу изменить политику Советской власти в крестьянском вопросе вооружённым путём и сделать её примерно такой же, как она была в период 1925—1926 годов, чтобы крестьянам жилось лучше».
После вступительной речи Игумнов предложил организоваться и спросил у окружающих людей, кого они хотят себе в командиры. Командиром отряда был утверждён Игумнов. После этого он предложил разбиться на сотни: первую — Кузнецовскую, вторую — Куликовскую и Кокуйскую, третью — Золинскую. В сотнях предложил выбрать командиров, для чего сотни развели в разные стороны.
В Золинской сотне ряд голосов выкрикнул как предложение в командиры имя Павла Кузьмича Халдина. Остальные его кандидатуру поддержали. Халдин отказывался, но сотня настояла, и он стал командиром. Он предложил сотне разбиться на 3 взвода. Выборы взводных производились также, как и сотенного. Ими стали С.М. Махраков, М.Н. Лопаткин и X.Н. Лопаткин. Командиром кузнецовской сотни стал Иуда Митрофанович Баньщиков. Командиром второй сотни предложили избрать С.Ф. Кокухина, но тот отказался из-за болезни глаз. Вместо него выбрали Ивана Евдокимовича Баньщикова из села Кузнецово.
Когда сотни собрались вместе, Игумнов попросил выбрать ему помощника. Были предложения выбрать Михаила Павловича Кузьмина, но он категорически отказался от этой должности, обещал помочь штабу, если понадобятся грамотные люди. Была выставлена кандидатура сорокапятилетнего Гаврила Егоровича Щеголева, бывшего в 1920 году поселковым атаманом, а после смены власти ставшего председателем сельсовета. Он также стал отказываться, но был утверждён в должности помощника. Начальником штаба выбрали Ивана Федоровича Вагина из села Кузнецове.
Часам к пяти 8 числа организационно оформленный отряд направился в Карабзол. В селе собраний никто не проводил. Пополнив немного там численный состав, восставшие вновь остановились в лесу, где было устроено совещание членов штаба, на котором присутствовали Игумнов, Вагин, Шеголев, Кузьмин и командиры сотен.
Перед ними стоял вопрос о дальнейших действиях повстанцев. Игумнов и Вагин предложили идти на Козлово, так как там, по их сведениям, есть много приготовленного народа, с которыми можно соединиться. На том и порешили, но когда снялись и отправились, то Игумнов и Вагин с дороги свернули и повели отряд по горе между Ольдокоей и Подколочной, затем свернули в вершину Ольдокои, прошли через падь Ларьгу и остановились на ночлег в вершине над Кривой Кондой и Ларьгой. Только тут все узнали, что идут назад к Кузнецовским падям, но совещаний не проводилось и никому ничто не объяснялось.
По всем видимости, Игумнов к этому времени получил известие, что в Александровском Заводе восстания не будет. В кругу близких ему лиц он стал ругать своих кузнецовских за то, что они выступили, и говорить, что из их выступления ничего не выйдет, так как ни Газимурово-Заводский, ни Александрово-Заводский район к выступлению не приготовились, поскольку не выдержали сроков. «Я от руководства отказываюсь», — заявил он. Однако его уговорили ничего не менять и держать в тайне от всех то, что кроме них, никто больше не выступил против Советской власти.
Наутро Игумнов с Вагиным повели людей дальше. Пересекли вершину Ларьги, вершину пади Кутомары, перешли в падь Хану. Здесь остановились на большой привал, чтобы в течение 4—5 часов дать отдохнуть лошадям и покормить их. После этого через вершину пади Шивия вышли в падь Каменку, где остановились на ночлег.
Высланный отсюда разъезд, побывав в селе Кузнецове и, набрав продуктов питания, утром 10 числа вернулся обратно. В селе повстанцам сообщили, что пришли шараканцы в количестве до полусотни человек и стоят в пали Янки. Вскоре после этого в сопровождении куликовца К. Патрина прибыл отряд шараканцев во главе с Иваном Федоровичем Вишняковым.
Вишняков раньше служил на срочной службе рядовым казаком 7 лет. Во время германской войны за отличие в службе был произведён в прапорщики. Награждён двумя медалями и Георгиевским крестом 4-й степени. В годы Гражданской войны по офицерской мобилизации призывался в aрмию атамана Семеёова, но дезертировал от него, убежал в Китай и нанялся пастухом к богатому монголу. В 1925 году вернулся на родину.
Вишняков рассказал, что 7 июня он совместно с несколькими сельчанами находился в лесу, где рубили лес и копали кротов. К ним неожиданно приехал ездивший на Газимур их сельчанин Кирилл Яковлевич Молоков, который привёл с собой трёх верховых из Кузнецово. От них узнали о начавшемся по Газимуру восстании против коммун и против арестов народа. Не долго думая, тут же решили присоединиться к газимурцам.
Выбрав за старшего Молокова, решили ночью пойти на Шаракан и обезоружить председателя сельпо Сергея Голубева, занимавшегося постройкой школы плотника Василия Быкова, учителя Жданова и Максима Мироновича Молокова. Тут же послали Н.И. Перминова в село Доно поднимать на восстание тамошних мужиков. Но К.Ф. Козлов, колхозник и бывший красный партизан, к кому заехал Перминов по поручению Вишнякова, собрал несколько человек для совета и дал ответ связному: «Мы не хотим делать этого».
После возвращения Перминова решили поднимать восстание в одном Шаракане. Утром осторожно вошли в село, обезоружили намеченных лиц, взяли продукты и сразу же ушли в лес, куда стали подтягиваться верховыми шараканцы. К обеду набралось до шестидесяти человек. Пообедав, пошли в сторону села Кузнецово. Вначале двигались кучей, но в пади Могузер решили организоваться. Избрали командиром Вишнякова. Отряд разделили на 2 взвода. Взводными стали Г.М. Косых и В.В. Макаров.
С прибытием пополнения Игумнов устроил совещание из командиров сотен, начальника штаба и помощника. Он предложил в начальники отряда кандидатуру Вишнякова, но тот отказался, согласившись быть командиром своей сотни и помощником начальника отряда. Щеголева за бездеятельность освободили от занимаемой должности. Обсуждали план дальнейших действий. Вишняков предложил направиться к китайской границе, чтобы получить там оружие и вооружить отряд как полагается, так как у многих его совсем не было. Но Игумнов отклонил его предложение.
В конце концов, решили утром 11 июня идти на село Бохто и отправить связного в Александровский Завод, где по предварительным данным Игумнова 12 числа должно вспыхнуть восстание. После Бохто Игумнов планировал идти на Кокуй Второй, а оттуда на райцентр. Некоторые считали занятие районного центра рискованным делом, но Игумнов рассчитывал на перемену там власти с помощью местных сил. «В Александровском Заводе у нас имеются свои люди, они все там сделают. Нам даже нет надобности входить в село, — говорил он, — в части оружия у меня тоже надежда на Александровский Завод».
Вечером того же дня весь отряд из пади Каменки отправился к реке Газимур и по правому берегу пошёл вверх по течению реки. Между селями Кузнецово и Бохто перешли её вброд и в 4 часа утра вошли в Бохто. Из Бохто отряд направился на Кокуй-2. Дорогой он разделился на две части. Третья сотня под командой Халдина пошла в сторону Верхнего Аленуя. В деревне повстанцы были не более одного часа, обезоружили актив, пополнили свои ряды добровольцами и пошли на соединение с основными силами.
К вечеру после соединения всего отряда, когда он расположился на отдых километрах в трёх восточнее Верхнего Аленуя и занял часть пади и две прилагающие сопки, на него неожиданно для повстанцев напал отряд бойгруппы. Причём на все части отряда одновременно. Началась стрельба, поднялась паника, и повстанцы стали разбегаться кто куда. Некоторые даже побросали лошадей, так как те были распряжены. Однако беглецов никто не преследовал. К ночи некоторые вернулись обратно, найдя на месте стоянки одного бойца из первой сотни, раненного пулей на вылет в правый бок. Больше там никого не было.
Шёл дождь. Подобрав раненого, повстанцы толпой поехали по направлению Кокуя-1. По дороге их собралось до полторы сотни человек. Находившиеся здесь Игумнов и Вишняков повели повстанцев мимо Кокуя-2 вброд через Газимур в падь Шоноктуй. Там переночевали, покормили лошадей и направились вновь к Кузнецовским падям. Игумнов с Вишняковым говорили, что по деревням арестовывают тех, кто возвращается домой. Но потихоньку небольшими группами повстанцы стали отделяться от отряда и расходиться по домам.
Подводя итог этому крестьянскому выступлению в Забайкалье, можно отметить, что оно возникло спонтанно, без всякой подготовки, а поводом к его началу послужил факт изъятия у намеченных к предстоящему выселению семей взрослых мужчин. Только по этой причине, например, в селе Зола, насчитывавшем тогда 160—170 дворов, в сопки ушло 88 человек. Всего же в рядах повстанцев было 371 человек (142 из Куликово и Кузнецове, 33 — из Кокуй-1, 97 — из Зола и Карабзол, 36 — из Бохто, Кокуй-2 и Верхний Аленуй, 63 шараканца привел Вишняков).
По социальному положению среди них было: 7 кулаков, 30 зажиточных, 262 середняка, 72 бедняка и батрака. Причём из них было 149 колхозников. Вооружёнными были только часть повстанцев, в меньшем количестве трёхлинейками, в большем — берданками и дробовыми ружьями. Во время ликвидации у них было изъято оружия: 17 трёхлинейных винтовок, 56 нарезных бердан, 3 японских винтовки, 8 дробовиков и 5 клинков.
После нескольких стычек с отрядами самообороны и бойгруппами большинство повстанцев разбежалось и потом являлось в свои сёла и сдавалось властям. Часть повстанцев, руководимых начальником штаба отряда И.Ф. Вагиным продолжали скрываться в лесах, а в августе ушли в Трехречье на китайскую территорию. Командир повстанцев П.Г. Игумнов покинул остатки отряда и уехал в село Журавлевку Хингало-Архарийского района Амурской области. Там он попытался перейти границу, но был задержан пограничной охраной. Организатор вооружённого выступления в селе Шаракан И.Ф. Вишняков был задержан засадой. Остальные руководители восстания явились в сёла и сдались властям добровольно.
По результатам следствия к ответственности было привлечено только четыре человека: П.Г. Игумнов, И.М. Волокитин, И.Ф. Вишняков и Г.Г. Щеголев. Вишняков как бывший офицер приговорён к высшей мере наказания и 10 ноября 1932 года был расстрелян в Чите. Остальные трое на 10 лет отправлены в концлагерь. Находясь в Осиновском отделении Сиблага, в мае 1933 года умер Щеголев.
Интересна судьба руководителя восстания Игумнова в дальнейшем. Ещё находясь под следствием, он заболел. Вскоре после осуждения, «по болезненному состоянию» десять лет заключения ему были заменены ссылкой на тот же срок в Нарымский край. Туда его направили без конвоя за свой счёт 5 ноября 1932 года. В пути он услышал о царящем там голоде и решил тайно вернуться домой. Купив себе необходимую для обратного проезда справку, в мае 1933 года добрался до родных мест. Здесь он повидался с семьёй и услышал, что в апреле 1933 года из-за границы в село приходили закардонщики Пётр, Иван и Фёдор Баньщиковы, Дмитрий Мамаев, Пётр Сапожников. Забрали свои семьи и вновь ушли за Аргунь в Трехречье.
Вскоре Игумнов вновь был арестован, проводилось долгое следствие, во время которого его под конвоем возили вначале на прииск Козлово, затем в Нерчинский Завод, в Читу и, наконец, объявили, что в феврале 1934 года его первым же этапом направят в город Колпашево Томской области (Нарымский край) по месту определения на спецпоселение. Однако по каким-то причинам он вновь туда не попал. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Нашли орфографическую, грамматическую ошибку или опечатку? Выделите, пожалуйста, фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. Мы получим электронное письмо и внесём исправления.
